Шамансур, собрав бойцов, прикинул, что фронтом устоять против налетевших врагов не удастся, поэтому, оставив отряд прикрытия, попытался отойти, однако попал в окружение и принужден был укрыться в большой мечети.
Рози, ожидая возвращения Замана, все еще не спал. Он хорошо накормил воинов, устроил их на отдых в большом дворе, а перед воротами и со стороны сада поставил четырех дозорных. Когда Заман, задыхаясь, прибежал, Рози уже разбудил бойцов и выстраивал их при оружии в шеренгу.
— Кони где?
— В соседнем дворе.
В соседнем дворе заблаговременно отправленные туда пять солдат заседлали коней. Заман вывел своих уцелевших от дневного боя восемьдесят воинов на главную улицу, но она оказалась перекрытой врагом.
— Веди через сад на заднюю улицу, Рози-ака!
Они двинулись — впереди Рози, за ним Заман с солдатами. Обрушив две стены сада, вышли в тупик и тут наткнулись на вражеский отряд. В ночной тьме стрелять бесполезно, поэтому пошли врукопашную.
— Вперед! — Заман поскакал на врагов, загораживавших выход из тупика.
Бойцы ударили по вражескому заграждению, скрестились сабли, и короткая схватка закончилась. Малочисленный отряд противника подался назад. Когда выезжали из тупика на дорогу, Рози заметил, как возле головы Замана сверкнула сабля вражеского солдата. Он крикнул:
— Берегитесь, Заманджан!
Крик этот услышал дунганин, он повернулся, и удар сабли, предназначавшийся Заману, пришелся по голове Рози. «Алла…» — прозвучал стон, и Рози свалился с коня. Но и убийца не спасся — настигнутый ударом Замановой сабли, он слетел с коня…
На рассвете оставшиеся в живых воины собрались на восточной стороне Янгисара — у канала, уходящего в Яркенд. Командующего Шамансура и еще нескольких военачальников среди них не было.
Прижавшись к шее коня, одиноко стоял Заман. И не было рядом Розахуна — теперь уже никто и никогда не замерит ему такого друга… Один взмах сабли — и вот Рози нет…
Кашгар окутан в траурные одежды. После расправы в городе тишина. Все еще не высохла кровь — темнеют на улицах бурые сгустки. Уже три дня висят наворотах Хейтка пригвожденные за уши четыре головы.
Расправа в двадцатом веке не уступала дикому разгулу, описанному в древних сказаниях. Кровопийцы, «пришедшие через перевалы» из чуждых стран, не удовлетворялись реками пролитой крови, они хотели заронить страх в сердцах уцелевших жителей, превратить их в Покорных рабов.
Четыре пригвожденные к воротам Хейтка головы — это головы Шамансура и его военачальников. Их умертвил в Янгисаре Ма Цзыхуэй, игравший роль мачжуниновского жандарма на юге Восточного Туркестана. Тысячи кашгарцев прошли в трагические дни мимо пригвожденных голов. Сердца обливались кровью, а губы, безмолвно моля о помощи, проклинали палачей, призывали на них гибель…