— Пока мы не хотим наказывать уйгуров. Для начала решено покарать дунган, вторгшихся в Синьцзян, — сказал Шэн Щицай. Он долго еще говорил, намеренно раздувая опасность, исходящую от Ма Чжунина, а потом повысил голос: — Предупреждаю — наш край находится на военном положении. В такой ситуации тот, кто не захочет сотрудничать с нами, будет наказан самым строгим образом.
— Правильно! — одобрил Назар-кази.
— Турсун-баба! Вы должны добиться, чтобы Ходжанияз отошел от Ма Чжунина!
— Хорошо, господин цаньмоучжан. Не пожалеем себя, сделаем все, что в наших силах.
— Да, да, мы все будем следовать вашим указаниям, — заверили остальные, торопясь избавиться от гостеприимства Шэн Шицая.
2
Авторитет Шэн Шицая рос с каждым днем, но в окружении Цзинь Шужэня у него оказались сильные противники. Генералы Цзинь Чжун, Лю Шаотен, ответственный секретарь правительства Тао Минью были не только образованными людьми, но и земляками Цзинь Шужэня, и потому в некоторых вопросах глава провинции принимал их сторону. Шэн Шицай делал вид, что ищет дружбы со своими соперниками, однако он постоянно думал о грядущей схватке с ними и о том, на кого тогда можно будет опереться. «Если нет верной опоры, язык не будет острым, а рука длинной», — повторял он себе. Такой надежной опорой представлялся ему белогвардейский полковник Папенгут.
В свое время остатки разбитых Красной Армией дутовских банд окопались было в Восточном Туркестане, собирая силы, но после уничтожения атамана Дутова разбежались кто куда — занялись торговлей, земледелием, скотоводством, ремесленничеством… Некоторые, правда, еще не унялись и, надеясь на какие-то перемены в России, устраивали время от времени различные провокации против Советского государства. Богатый и влиятельный Папенгут был из числа последних, и Шэн Шицаю импонировал его образ мыслей. Потому-то сегодня, после встречи с «почтенными» уйгурами, он пригласил его к себе.
— Вновь встречаются лишь друзья, говорят у нас, — произнес Шэн Шицай с вежливой улыбкой.
— Да, не так давно мы виделись в Шанхае, а теперь уже здесь, у вас в кабинете, — ответил Папенгут. — Наверное, успели привыкнуть к нашему климату?
— Разве может быть плох климат там, где живут такие друзья, как вы?
— Вы правы, Шэн-цаньмоучжан, — Папенгут не держал себя так стесненно, как уйгурские баи. — Народ этого богатого края отсталый и забитый, однако он добродушен и щедр.
— Вы, очевидно, хорошо изучили нравы, характер местного населения?
— Как не изучить, если здесь-то и приходится зарабатывать себе на хлеб?
— Толково сказано. Хотя по вашим словам можно подумать, будто вы сочувствуете Ходжаниязу. — Шэн сдержанно улыбнулся.