Отца Иоанна выставляли втроем, общими усилиями и еле справились, честное слово. Ну до чего же настырный старик! Похоже, у него навязчивая идея использовать меня как ширму то ли для политической борьбы, то ли действительно борьбы за чистоту веры. Ни интриган, ни фанатик не могу вызвать во мне симпатии и уж тем более желания плясать под их дудку. Нет, будь я одна, наглости и упрямства моих хватило бы ой как ненадолго, запугивал и уговаривал отец-настоятель мастерски. Зато у брата Марка на такие приемы, как оказалось, имелся неплохой иммунитет. Почтения к начальству в моем главном заступнике не обнаружилось, зато затаенное раздражении показало себя в полной красе. Томас являл собой моральную поддержку, когда нужно было спорить с отцом Иоанном, и физическую, когда необходимо было выставлять божьего человека за дверь.
– Он меня достал, – шепотом сообщила я своей группе поддержки, когда дверь за настоятелем была наконец-то закрыта. Произнеся эту фразу, я просто сползла мешком по двери.
– Меня тоже, – отозвался Томас, сев на мою кровать.
– Это грех, – пожурил нас брат Марк. – Но меня тоже.
– Ничего, я, как святая Ирина, отпущу вам это прегрешение, – отмахнулась я.
– Не святотатствуй! – осадил наставник.
– К сожалению, мне придется это делать очень часто. Так что привыкайте.
– По-моему, из монастыря нам надо убираться, – задумчиво произнес Томас. – Быстро. Пока отец Иоанн еще чего не удумал.
– Это точно, – кивнула я. – Причем вместе с инквизиторами.
Парень поежился.
– А эти-то тебе зачем?
– Как только мы отсюда уедем, их тут же на части разорвут и спалят для верности, – пояснила я. – Так что пусть выедут с нами, а там уж катятся, куда хотят.
– Ири, они тебя убить хотели, – на всякий случай напомнил мне мой новый "дедушка".
А то я не помню. До сих пор, кажется, легкие горят, как от псов Его улепетывала, но они же тоже люди, в конце концов. К тому же, обязанности у них такие.
– Он заповедовал прощать, – пожала плечами я. – Считайте, что это мое первое благое дело в статусе святой. Ну, еще мелкая пакость отцу-настоятелю. Тоже приятно.
Наставник приобнял меня за плечи, успокаивающим, по-настоящему родственным жестом.
– Мы пойдем, девонька, поспим в соседних кельях, благо здесь много их пустует. А ты ставни запри и к двери сундук придвинь. Мало ли.
Так я и поступила.
Ночью действительно пытались пробраться через окно. Ломились так нагло, что даже звуки грозы не заглушили попыток вынести ставни. Я сквозь сон уже почти привычно призвала громы небесные на головы нечестивцев, надеясь, что те испугаются божественного возмездия.