Генрих отступил, не сводя с Артура взгляда. Он тяжело дышал и как-то по-особому рассматривал пленника.
— Сколько тебе лет, Артур? — неожиданно спросил он.
— Дай припомню. Сколько же мне лет? Двадцать пять, если не соврали монахи из шрусберийской обители, куда меня подбросили.
— Так ты подкидыш?
— Ты огорчен этим, Генрих? Тогда успокойся. Не так давно я узнал, что моим отцом был Гай де Шампер.
Генрих отшатнулся.
— Лжешь!..
— Зачем мне лгать? Я горжусь этим. Ибо Гай де Шампер был лучшим рыцарем, какого я когда-либо знал. Мир его праху.
— Так Гай де Шампер умер?
Генрих сказал все это с тем же странным волнением, но только теперь Артур обратил на это внимание.
— Неужели высокородный Плантагенет знал объявленного вне закона Черного Волка? Тогда поставь свечку за упокой его души. Ну а кто была моя матушка…
Генрих вдруг кинулся и зажал ему ладонью рот. И опять смотрел — глаза в глаза. Выдохнул:
— Не может быть…
После чего повернулся и быстро вышел.
Палачи недоуменно переглянулись. Потом сели у жаровни, достали какие-то припасы, стали перекусывать. Что ж, если работу придется отложить, то можно и пообедать.
Генрих быстро взбежал по ступеням, стремительно пересек зал, оттолкнув попавшегося на пути слугу с вязанкой хвороста. Во дворе к нему кто-то кинулся, окликнул. Вроде какая-то женщина в монашеском одеянии. Генрих прошел мимо. Ко всем чертям! Ему необходимо побыть одному. Где, разрази их всех гром, тут можно побыть одному, когда вокруг такое скопище народа?
— Коня мне!
И с разбегу взлетел на лошадь кого-то из только что вернувшихся с объезда стражников, резко развернул ее, помчался к арке ворот. Сзади закричали:
— Охрану герцогу!
Но догнать его было непросто. Он вмиг пронесся через стоянку войска вокруг Малмсбери, поскакал по дороге к видневшимся вдали деревьям Селвудского леса. Вслед ему из замка выехали несколько конников, но смогли настигнуть герцога только после того, как он осадил коня на опушке леса и, забросив поводья на какой-то сук, сел на поваленное дерево.
— Оставьте меня в покое!
Какое-то время Генрих сидел неподвижно, потом медленно разжал руку и стал разглядывать крестик. Крохотный, изящный, украшенный алмазной крошкой. Генриху казалось, что он узнает каждый камешек. Но это было не так. Раньше он никогда не видел этоткрестик. Он видел другой.
Генрих распустил шнуровку своего бархатного камзола, потянул за тонкую цепочку и достал свой крестик. Сравнил. Они были почти одинаковые. И он знал, у кого мог быть такой же, как и у него, крест.
Генрих устремил взгляд вдаль. Голубое небо, размытые ветром полосы облаков, зубчатые стены Малмсбери вдали. Он ничего этого не видел. Он думал о своей матери.