А Милдрэд сказала, что Гита до последнего думала, что это из-за нее он стал изгоем, и чувствовала себя виноватой. Милдрэд — дочь Гиты. И Эдгара, которого Хорса когда-то люто ненавидел. Почему? Из зависти? Из мести? Он сам уже забыл. И даже понимал, что Эдгар сделал все, что мог, когда убил Гиту… спасая ее от бесчестья, какое бы принес ей Хорса. Гита сама просила об этом… Гита — мать Милдрэд, которая сегодня стояла перед ним на коленях, просила прощения и умоляла… О чем она его умоляла? О чем может просить женщина, которая обесчещена, но смирилась с этим? Вот Гита предпочла смерть. И это хорошо, ибо ей не пришлось узнать, какая судьба уготована ее ребенку. И он, Хорса, помог отдать ее девочку Юстасу. Человеку, который губит все, к чему прикасается. Он сделал Милдрэд своей пленницей и шлюхой, Хорсу превратил в нидеринга… А теперь хочет увезти мощи святого Эдмунда…
Сакс медленно провел по лицу ладонью. И вдруг понял, что плачет. Как же давно он не плакал! Неужели это мольбы Милдрэд так на него подействовали? Ерунда! И все же у Хорсы было ощущение, что Милдрэд, умоляя его, будто бросила камень в застывшее болото равнодушной души. И теперь он… Да, он знает, что нужно сделать.
Хорса шагнул в проем дворцовых дверей, оказался в переходе, куда падал свет из большого зала. Там по-прежнему было шумно, за столами сидели и пили люди принца, а сам Юстас восседал во главе стола на возвышении, мрачный и отрешенный, но величественный, даже повязка на его голове смотрелась как корона. Ел он красиво, манеры и хорошее воспитание оставались при нем, даже когда вокруг буйствовали его разбойничьи рыцари, орали, ржали, шумно испускали газы, обсуждали сегодняшнее побоище. Юстас будто не замечал происходящего. Он то улыбался каким-то своим мыслям, то становился мрачен.
Вот он поднял голову и громко крикнул:
— Эй, когда наконец подадут блюдо из угрей? Эта свинина плохо прожарена.
Хорса чуть отступил в тень, чтобы страшные глаза принца не заметили его. Полудикие вояки Юстаса считают, что его взгляд может видеть все, у них вообще какой-то суеверный страх перед принцем, они его уважают… и понимают, что только такой, как он, может быть их главарем. Хорса же давно пришел к выводу, что Юстас просто озлобленный, самоуверенный мальчишка, урод во всех ипостасях, а ныне еще взбешенный тем, что дела его идут не так, как хочется, и готовый на ком угодно сорвать зло. На попавшем в плен Артуре, к примеру, которого сейчас должен пытать Хорса. Сакс не сомневался, что вскоре Юстас покинет застолье, чтобы самому присутствовать на пытках. Чтобы такой, как Юстас, да отказал себе в удовольствии видеть, как мучают его врага? Его соперника… Наверняка при мысли об этом у его высочества только улучшается пищеварение.