— И откуда ты его возьмешь?
— Со своей дачи, — великодушно разъяснила блондинка. — Она мне досталась по наследству от прабабушки по материнской линии… вообще-то, я там и не бываю почти, но телевизор этот видела, даже смотрела пару раз из любопытства и от скуки. Нормально показывает…
Хоботок нолса задрался едва ли не вертикально, что являлось проявлением у этих иных высшего градуса смятения и душевной расстроенности.
— Ника… это… слишком… но ведь… всё на самом деле?.. — сбивчиво и еще более гнусаво, чем обыкновенно, произнес Векки. — Но ведь такого не бывает, почему же ты об этом молчала всю дорогу, да и там, у себя дома, тоже ни слова не сказала…
— А ты ни о чем и не спрашивал, — логично, а что еще она могла сказать, ответила Ника. — А по дороге вы почему-то всё больше про Сумеречный город выспрашивали, а не про старую технику, которая у меня на дачке без дела хранится…
Из тяжелого, алкогольного дурмана, который и сном-то назвать затруднительно, Антона вывел слабенький женский писк… и раздавшийся следом ворчливый, негромкий голос Мишеля:
— Да ладно тебе, уж сколько колю, могла бы и привыкнуть, чего пищать-то…
— Себе бы поколол столько — узнал, — слабенько огрызнулась Татьяна.
Это она, собственно, и пискнула, когда тонкая игла шприца проникла в худенькую ягодицу девушки.
Антон открыл глаза и резко, не давая самому себе времени расслабиться и перевернуться на другой бок, сел на постели, оглядываясь по сторонам шальными, не проспавшимися глазами. Рядышком посверкивала бледненькой попкой Таня, над ней, в позе врача-садиста из дешевого сериала, стоял, слегка склонившись, Мишель, уверенным движением выжимая содержимое тубы шприца в девичью ягодичную мышцу.
— Ну, вот, Антона разбудила, — попенял девушке поверенный, заканчивая процедуру, резким движением извлекая иглу и прижимая к месту укола маленький комочек ваты, смоченной в ароматном джине.
— Разбудишь его, если сам не захочет, — все так же нервозно ответила Таня, покосившись на романиста, красными от недосыпа и постоянных возлияний глазами напоминающего разбуженного в неурочное время вампира.
— Поспишь тут с вами, — поддержал, было, разговор Карев.
Татьяна бесстыдно перевернулась на спину, подтягивая на ходу трусишки, свою единственную одежду, в которой она пребывала в постели рядом с едва ли не полностью одетым Антоном. «Опять не удосужился даже штаны снять», — с огорчением подумал романист, критически оглядывая себя.
— Как был, так и упал, — будто прочитав его мысли, прокомментировала девушка. — Зашел, постоял почему-то у окна и — упал…