Еще что? Я теперь звериный подарок! Была звериная игрушка, стала подарок. Разница-то небольшая. Существо, принадлежащее кому-то, зависимое. Неживое. Не очень-то приятно звучит.
Кстати что там про жизнь? Не очень справедливая?
О, Боги, что же это за смех? Неужто мой? Такой страшный…
Вино и пережитая боль сгустили вечер до размера заполненной черным туманом и мерзкой сыростью комнаты, плотно сжавшись вокруг замершего за столом, почти неживого существа.
Ночь все-таки пришла, неся тихое, тревожное забвение.
На рассвете я выехала к чернокнижнице.
Волки
Улем держал в руке обувную щетку, раздумывая, достаточно ли хорошо начищены его сапоги или еще немного подправить.
Неторопливые размышления его прервались, когда дверь распахнулась без стука и вошел Дынко, а вслед за залетело облако снега, тут же разнесшегося по всей комнате. Дынко молча прошел к огню и сел на стул, не снимая плаща, хотя беседа намечалась долгая.
Улем торопить никого не собирался. Из них двоих ответы нужны были не ему. Последний раз оглядев сапоги и решив, что чистить их дальше все равно не дадут, Улем понес их на место, к двери.
— Ну сядь уже, — неожиданно вымученно сказал Дынко.
Но Улем, аккуратно пристроив обувь у входа, потом еще сходил воды выпить, хотел оттянуть неизбежное, не любил никогда разговоров, считал толку от них нету. Но ведь не отстанет!
Вернувшись, Улем сел рядом.
— Говори.
— Улем… Кроме тебя не знаю к кому обратиться, кто…
— Без вступлений. Ты что хотел узнать?
— Ладно. Такое дело, не могу представить, куда она могла уйти. Она шла на юг, а потом резко на восток свернула, логика в поведении где? Что она должна была сделать?
Улему очень не хотелось отвечать, он даже весь сморщился, но ответить пришлось.
— Умереть.
Дынко вздрогнул.
— В смысле?
— В прямом. Она должна была умереть и я действительно не понимаю, почему она все еще живет. Многое могу предположить: и куда пошла, и что думала, и как пряталась, но почему жить осталась… это просто невероятно!
Дынко закрыл глаза и через некоторое время взял себя в руки.
— Итак, она живет, это главное. Что дальше?
— Ну что, маяк есть?
— Маяк она выбросила, прямо в канаву, как вычислила его, неизвестно.
— Может, просто от кольца хотела избавиться?
— Не знаю, в общем мы имеем: маяка нет, цели нет, куда пошла никто не знает. Что скажешь?
— А что в городе делала?
— Переночевала в таверне, заплатила горничной за то, чтобы та посторожила, пока она с Радимом говорит. Потом еще купила набор метательных ножей в оружейном.
Улем удивлено поднял брови. Вот как, купила ножи, значит, жить и дальше собирается… пока что.