Я растерянно водил рукой по лицу. Все, что он говорил, было так неожиданно.
Впрочем, неожиданно ли? Смутные предчувствия появились у меня уже с того момента, когда он упомянул о денщике.
– Но ведь… Я не знаю… Совершенно другая армия, другие порядки.
– Минуту!
Капитан Комочин вышел в соседнюю комнату и вернулся с пачкой книг в руках.
– Вот! – Он положил книги на стол. – Их армейские уставы, наставления, учебники… «От сна восстав – учи устав, ложишься спать – учи опять». Тут вам работенки хватит.
– «Вам»!.. А вам?
– Дело в том… – он замялся; это было что-то новое. – Словом, я очень хорошо знаком и со страной, и с армией.
Покусывая губы, я полистал страницы, почитал оглавления книг и, решившись, наконец, спросил напрямик:
– Вы венгр, да? Из Ваца?
Он ответил не сразу. Встал, прошелся по комнате. Потом остановился, сложив руки на груди. Взгляд у него стал жестким.
– Сейчас вы на меня снова обидитесь.
– Опять не скажете?
– Нет, скажу. Скажу, что терпеть не могу, когда мне лезут в душу. Знаете про меня все, что нужно знать – и довольно! Я буду вам все говорить, все, что касается наших общих дел. У вас не будет больше никаких оснований обижаться, я ничего от вас не утаю. Но одно учтите, прошу вас: у меня нет ни малейшего желания делиться – не только с вами, дело не в вас, с кем бы то ни было! – нет ни малейшего желания делиться подробностями моей биографии.
Он был теперь такой же холодный и чужой, как тогда, в политотделе, когда я спросил, взяли ли у него заявление.
– Но почему вы так болезненно реагируете? Правда же, я не хотел…
– Тем лучше! – прервал он меня. – Можете считать, что у меня болезнь, странность, мания – что угодно. Но только просьбу мою учтите.
– Хорошо… Если вы так…
– Вот и отлично! – Комочин взял со стола одну из книг. – Вот. Начните с устава внутренней службы. Завтра пойдем в комендатуру – потребуется в первую очередь.
У него это здорово получалось – наговорить целую кучу неприятных вещей, а потом, как ни в чем не бывало, перейти к прежнему спокойному деловому тону.
Я так не умел. Мне требовалось время, чтобы отойти. И, кроме того, я не хотел оставить за ним последнее слово.
Я сказал:
– Откровенно, так откровенно. Я тоже хочу, чтобы вы знали: при первой же возможности, как только мы свяжемся с командованием, – по рации или еще как-нибудь, не знаю, – я немедленно оставлю вас и вернусь обратно.
– Можно поинтересоваться – каким образом? – спросил он с язвительной учтивостью.
– А хоть каким! Пешком через линию фронта, самолетом. Мне не доставляет ни малейшего удовольствия работать с вами. Я только подчиняюсь военной необходимости.