– Так… Снова победа под Будапештом.
В прихожей раздался звонок телефона. Адвокат недовольно поморщился:
– Меня нет дома!
Мадам Денеш вернулась улыбающаяся.
– Вас, лейти. По-моему, вчерашняя особа.
Я сорвался со стула, едва не опрокинув кофейник.
Это, в самом деле, была Аги.
– Слушай, Шани, – ее голос звучал озабоченно. – Я еду в Будапешт. Поезд через пятнадцать минут, я звоню с вокзала.
– Что случилось, Аги?
– Так надо… Прошу тебя, зайди к старику, ну, ты знаешь. Скажи ему, ночью пришел вызов из Липотмезе.
– Когда вернешься?
– Завтра, самое позднее, послезавтра. Так получилось, что делать.
– Аги, я…
– Тут уже молотят в дверь кабины… Сервус!
В трубке что-то щелкнуло и загудело.
Я не стал пить кофе. Извинился, пошел одеваться. Мадам Денеш не удержалась от материнского напутствия:
– Главное в любви, лейти, не забывать о себе. И не давайте ей денег, даже если она будет просить. Эти крашеные молодые особы…
Бела-бачи дома не оказалось. Я подолгу жал кнопку звонка, никто так и не подошел к двери. Странно, ведь еще нет и восьми.
Обождал во дворе, снова позвонил. Никого. Пришлось идти в роту.
На часах у входа в чарду стоял Густав. По его серому осунувшемуся лицу я понял, что ночью произошло несчастье.
– Убили?
Он кивнул.
– Кого?
– Замбо. А Иене ранило.
Замбо и официант Иене… Они до двенадцати ночи должны были стоять на посту у типографии. Неужели с типографией? Неужели что-нибудь с типографией?
Я влетел в штаб. Капитал Комочин сидел один, что-то записывал.
– Несчастье, капитан?
У него дрогнула жилка на щеке у подбородка.
– Да, первые жертвы… По собственной глупости.
– Как случилось?
– Возвращались с дежурства. Видят, стоит немецкая машина. У Замбо с собой граната – я строжайше запретил, он прятал, чудак, для своей же гибели. Ну, и надумали сунуть гранату в кузов. А там никого: немцы не такие дураки, чтобы ночью в кузовах мерзнуть. Шофер, правда, спал в кабине. Но уцелел. Выскочил, дал очередь из автомата. Вслепую, наугад. И попал. Замбо прямо в сердце, Иене шею пробило навылет. Как он сюда добрел – один его реформатский бог знает.
– Он здесь?
– В госпитале. Уже оперировали.
Конечно, подполковник Мориц, можно не спрашивать.
– Саша, – Комочин взглянул на меня искоса, – мне сейчас уезжать.
– Уезжать? Куда?
Он назвал село, в котором стояла команда ПВО. Там образовалось нечто вроде филиала химической роты из нескольких дезертиров – жителей этого города; по вполне понятным причинам им нельзя было сюда, к нам.
– Нужно там немедленно сообразить что-нибудь на железной дороге, – пояснил капитан Комочин. – А в городе на несколько дней притихнуть. Иначе нас живо засекут.