Лейтенанта Нема в чарде не оказалось – он отправился с Мештером и еще двумя солдатами разведать обстановку в районе ипподрома, где размещался прибывший на днях в город автобат.
Я прошел на кухню.
Вечером у меня будет рация. В девять, одиннадцать и час ночи меня ждут в эфире… А если уже перестали ждать – прошло немало времени. Тогда что делать?
Там видно будет. Сначала попытаться.
Где установить рацию? У Аги нельзя – она права. Здесь, в чарде, тоже нет – могут засечь, слишком опасно.
У меня на квартире…
А адвокат Денеш? Он не будет подслушивать? Распахнуть дверь настежь. Хотя он в одиннадцать слушает Би-Би-Си. А в час спит без задних ног – его спальня далеко, через три комнаты от меня.
Да, так лучше всего. По крайней мере, первый раз. Они не засекут, не успеют. А следующий раз из другого места.
Где-то тяжело ухнула бомба. От сотрясения отошла дверца шкафа и медленно, с противным скрипом распахнулась. Я поднялся, прихлопнул. Она опять заскрипела, словно хихикая, и, отъехав, закачалась на ржавых петлях.
Пришлось снова встать. На единственной полке стоял стакан, в нем зубная щетка. Рядом паста и станок для безопасной бритвы – лейтенант Нема всегда ходил выбритым до блеска.
В глубине полки лежала книга. Я заинтересовался. Что он читает?
Оказалось, что-то по химии. Я разочарованно бросил книгу обратно. Из нее высунулся край какого-то листка.
Нет, не листок. Фотокарточка. На меня смотрел улыбающийся юноша, чем-то похожий на лейтенанта Нема. Сын? Тот самый, который ушел от него?
Я повернул фотокарточку. На обороте надпись. Быстрый, торопливый почерк.
«Дорогой отец!
Меня приговорили к смерти. Я совершенно спокоен и смирился со своей участью.
Я причинил тебе много горьких минут. Но ты простишь меня, я знаю. Ты сильный человек, я всегда брал с тебя пример. Не надломись и теперь. Подумай, почему я вступил на этот путь, который привел меня к смерти.
Я не жалею об этом, отец. Я и теперь не жалею об этом.
Когда ты получишь фотокарточку, меня уже не будет. Последние мои мысли с тобой. Кроме тебя, у меня никого нет. Так же, как и у тебя. Твой сын Имре».
Я стоял потрясенный.
Так вот он кто, всегда подтянутый, всегда корректный, всегда чисто выбритый, немногословный и холодный лейтенант Нема! Так вот он, сухарь, знающий одни лишь уставы и параграфы! Все это маска, все это камуфляж, за которым скрывается трагедия отца, потерявшего единственного сына.
Скрипнула дверь. Я почувствовал, я знал: лейтенант Нема!
Ничего не говоря, он взял у меня из рук карточку, положил ее в книгу.
– Господин лейтенант Нема! Господин лейтенант!..