Дедушка Ичи пропустил все это непроходимое вранье мимо ушей.
— Вы должны снять фильм про всех нас, — сказал дедушка Ичи.
Эйб Робинсон на мгновение застыл.
— Про кого это — про всех вас? — ничего не понял Эйб Робинсон.
На тот момент он понял только одно. Он понял, что у него появилась еще одна проблема и теперь ему очень долго и нудно придется объяснять этому своему заботливому новому другу дедушке Ичи, почему он, Эйб Робинсон, ну никак не сможет снимать фильм про кого-то «всех них». И что сам Эйб Робинсон, например, только этого-то всегда и хотел. Да не все в его власти.
— Фильм про всех нас, — стоял на своем дедушка Ичи, — про весь наш почтенный род и наши традиции, про нашу жизнь и приключения, про наше отношение к жизни, про наших славных представителей. И, наконец, про саму Камиллу, ее жизнь и предстоящую свадьбу, ее предназначение и миссию на этой земле. Ну и немного про меня.
Эйб Робинсон в ужасе смотрел на дедушку Ичи. Дедушка Ичи вальяжно откинулся на спинку стула и гордо смотрел на Эйба Робинсона.
Спустя некоторое время Эйб Робинсон нервно закурил сигарету. Теперь он понимал, что у него появилась такая проблема, от которой одними простыми и занудными объяснениями никак не отделаешься.
Потому что решение этой проблемы уже не зависело от каких-то сугубо внешних обстоятельств, нет. Корень проблемы был уже гораздо глубже, корень этой проблемы теперь уже был у Эйба Робинсона буквально в самом мозгу.
Потому что Эйб Робинсон вдруг понял, зачем на небе по ночам бывают звезды, почему солнце движется именно туда, а не обратно, почему бывают дожди и цветут цветы и как полезен свежий воздух буквально всему живому. И потому что Эйб Робинсон в этот прекрасный миг вдруг наконец-то понял, о чем он будет снимать этот фильм.
— Точно, — громко сказал Эйб Робинсон, — а в конце фильма она сбежит со своим садовником!
Дедушка Ичи возмущенно поднял голову со спинки стула.
— Кто это сбежит со своим садовником? — не понял сразу дедушка Ичи.
— Как кто? Камилла, конечно, — радостно сказал Эйб Робинсон.
Дедушка Ичи крупно обиделся.
— Моя Камилла никогда не сбежит ни с каким садовником, — сказал дедушка Ичи.
— Конечно нет, — стал утешать дедушку Ичи добрый Эйб Робинсон, — ваша Камилла никогда и никуда не сбежит ни с каким садовником. Это наша Камилла, героиня нашего фильма, сбежит в конце фильма со своим садовником.
— Если вы думаете, что я дам вам согласие на съемки моей драгоценной внучки в таком глубоко аморальном фильме, — сказал, поджав губы, дедушка Ичи, — вы глубоко ошибаетесь.
На что Эйб Робинсон молча вытащил из верхнего ящика стола копию составленного с дедушкой Ичи контракта и гордо показал ее дедушке Ичи.