Эйб Робинсон устал доказывать дедушке Ичи, как тот глубоко не прав в таком слишком резком подходе к этому вопросу.
— Разве можно считать аморальным фильм, где героиня совершает поступок, впервые в жизни следуя своему сердцу? — сказал Эйб Робинсон.
Дедушка Ичи в ужасе посмотрел на такого отвратительного Эйба Робинсона.
— Во-первых, таким подходом к жизни вы совершенно развратите мою любимую внучку и собьете ее с истинного пути, — сказал безутешный дедушка Ичи, — а во-вторых, кто вам сказал, что она живет не по велению сердца? Ведь она еще никому ни разу не пожаловалась на свою жизнь!
— Во-первых, никогда нельзя понять, что у человека на сердце только по тому, жалуется он кому-нибудь на что-нибудь или нет, — сказал Эйб Робинсон, — а во-вторых, при чем тут вообще вы, весь ваш род и ваша драгоценная внучка Камилла?
— Ну как же, вы же снимаете фильм про наш достопочтенный род, — важно сказал дедушка Ичи.
— Нет уж, мой дорогой, ваш достопочтенный род тут вообще ни при чем. Мы взяли за основу сценария только то, что такой род просто существует, а остальное — наше личное дело и дело нашей киностудии.
И видя, что дедушка Ичи крепко задумался над тем, что бы он мог еще из этого обстоятельства урвать, Эйб Робинсон заявил:
— Или киностудия сама распоряжается любыми своими дальнейшими вымыслами о том, что происходит или не происходит с таким достопочтенным родом, жизнь которого положена в основу этого сценария, или ваша Камилла вообще не будет принимать участие в съемках.
Дедушка Ичи схватился за голову. За сердце он уже хватался в прошлый раз, на этот раз это будет выглядеть уже не так эффектно. Хотя в прошлый раз Эйб Робинсон тоже не поверил бедному дедушке Ичи.
Дедушка Ичи стал судорожно обдумывать ситуацию. Эйб Робинсон всегда мог быть твердым и решительным, когда видел, что окружающие его люди пытаются сесть ему на голову.
И дедушке Ичи пришлось, скрепя свое слабое сердце, согласиться не вмешиваться. Ведь он уже пообещал всем и вся, а в основном себе, любимому, что благодаря этому фильму он войдет в историю. Не мог же он теперь лишить сам себя такого шанса.
— Но мне будет очень интересно, — язвительно сказал обиженный дедушка Ичи, — как она у вас сможет сбежать с этим садовником? Ведь следуя нашему контракту, к Камилле никто из мужчин не может и на полшага приближаться!
Эйб Робинсон улыбнулся.
— Ну это не проблема, — сказал он, — мы что-нибудь придумаем.
Отчего дедушка Ичи расстроился совсем. Ведь, как он уже точно знал, эти неугомонные киношники обязательно что-нибудь придумают.