— Увядшие розы… — Его пальцы коснулись щеки девушки, нежно прошлись по лбу и волосам. — А мы живые…
— Д… да. — Она не смела поднять ресниц. — Благодаря тебе я живая и я… — это утверждение привело ее в замешательство, — очень признательна. При ясном дне все выглядит иначе, все преображается…
— Взгляни на меня, красавица.
Наконец-то она осмелилась посмотреть ему в глаза.
— Они удивительно похожи на твой голос, — пробормотала Лилит. — Они просто обжигают…
— Спокойно, красавица.
Он прикоснулся губами к ее губам, и она почувствовала, что пылает. Довольно долго оба стояли, не двигаясь. Руки мужчины держали ее за талию, а губы словно слились с ее ртом. Потом, насытившись, его губы потребовали большего. Она откликнулась на призыв, хотя собственный порыв вызвал у нее стыдливое замешательство. Но она не могла справиться со своим желанием, не могла противостоять инстинктивному велению прикоснуться к его языку. Сладкая, тянущая истома охватила низ живота. Однако пробудившееся сознание воспротивилось.
Незнакомец принялся целовать щеки, уши, шею. Руки двигались по ее обнаженному телу, рождая палящий огонь, который разгорался все сильнее, пока она не почувствовала, как все тело затрепетало от страсти.
Но когда руки опустились ниже живота, она запротестовала, задыхаясь от недостатка воздуха.
— Нет, пожалуйста! Еще никто никогда не прикасался к этому месту!
Руки замерли, губы застыли на ее плече.
— Ты невинна? — Его шепот прошелестел по ее коже. — Ты не любила?
Она попыталась вырваться, но безуспешно.
— Я никогда… В первый раз… Оказаться вот так… — Она глубоко вздохнула и снова предприняла попытку освободиться. — С мужчиной, которого я не знаю достаточно хорошо… Я не могу доверять…
— Я позабочусь о тебе. — Его губы блуждали по ее плечу. — Обещаю.
— А если… — Она судорожно подыскивала наиболее убедительный аргумент. — А если у меня будет ребенок?
Эти слова оказали магическое воздействие. На какой-то момент оба застыли, пылая жаром желания. Ей следовало без промедления оторвать руки от его шеи, подавить эту предательскую слабость, которая мешала трезво мыслить.
Но он сам отпустил ее. До того как она сумела взглянуть ему глаза, его колени стали медленно, медленно сгибаться, а сильная загорелая рука потянулась за одеялом. Он поднял его, встряхнул, расправляя. За пушистой золотисто-коричневой тканью скрылись его джинсы.
— Во имя неба, — раздался требовательный, чуть задыхающийся голос. — Отвернись!
Лилит подчинилась, ощутив, как шерстяная ткань ложится на ее плечи. Его пальцы коснулись ее шеи, вызвав новый прилив возбуждения. Нет, он просто поправил ей волосы. А когда она оказалась в Одеяле, тотчас отступил от нее.