— Дела семейные, — буркнул я. Врач по-птичьи склонил голову к правому плечу, поощряя к продолжению откровений.
— Отец и Сашка врали, что папа устроил её в защищённом от излучения бункере.
— Что не так?
— Всё! Сашка с первого и до последнего дня работала медсестрой в полевом госпитале!
— А вы не думаете, Алексей Николаевич, что это был осознанный выбор вашей сестры? Александра Николаевна особа совершеннолетняя и сама определяет приоритеты, а то, что сестра не говорила вам правды, так таким образом она спасала младшего брата от излишнего беспокойства и ненужных переживаний, тем самым повышая его шансы на выживание. Во время боевых операций разум и мозг охотников должен быть чист, а не забит тяжёлыми думами о семье, вы должны были абстрагироваться от мира. Своим враньём ваши отец и сестра желали вам только добра.
— Всё я понимаю…
— Тогда перестаньте рефлектировать. Взрослый человек — ребячьи обиды, вам должно быть стыдно за подобную несдержанность!
Я поднял очи горе, спрятал лицо в ладонях и тихо застонал.
— Вам плохо? — проявила участие безымянная медсестричка. Бейджика у неё не было, а доктор не представил нас друг другу.
— Жить буду, если совесть или Иннокентий Сергеевич не загрызут.
— А-а, тогда ладно.
— И вам меня нисколько не жалко?
— Жалко у пчёлки, — жестоко отбрили меня, — а от мук совести ещё никто не умирал.
Доктор Смольский с лёгкой улыбкой наблюдал за нашей пикировкой. Медсестричка, многозначительно посмотрев на меня, открыла упаковку с системой для внутривенных вливаний. Мама, лучше иньектор, я уже на капельницы без содрогания смотреть не могу, экзекуторы от медицины только улыбались от вида моей кислой физиономии, но деваться было некуда, с этой подводной лодки ещё никто не убегал.
— Алексей Николаевич, сегодня мы заканчиваем с процедурами. Завтра ещё понаблюдаем за вашим состоянием, и если не будет осложнений, вы будете отпущены на волю.
— Хотелось бы верить.
— Верить я вас не прошу, но капля доверия не помешала бы.
Доктор и его длинноногая помощница раскланялись и вымелись из палаты, оставив меня одного. От нечего делать я включил на головизоре первый попавшийся музыкальный канал, приглушил звук и завалился спать. Внутренний будильник отметил пять часов батонообразного состояния, ужин давно прошёл, но можно было заказать в палату чай и бутерброды. Кушать всё мне разрешили вчера, первым делом я выяснил, есть ли в меню мясные котлеты или бифштекс с кровью… Наскоро закусив, я, проклиная себя за вспышку ярости, вернулся к единственному развлечению — головизору. Фильмы меня не интересовали, хотелось новостей — узнать, что в мире творится. До отбоя два часа, время для утоления информационного голода с избытком.