— Точно?
— Точно. — Ринна провела рукой по густым темным волосам на его груди и захихикала. Ей никак не удавалось вспомнить, росли ли волосы на груди у Джона Уэйна. Да и какое это имеет значение, он и так похож на него.
— Ну, раз вы точно знаете, что делаете, думаю, пора поднести огонь к фитилю, — пробормотал он, привлекая ее к себе.
Поначалу это замечание показалось Ринне несколько странным, она никак не могла, понять, что ее встревожило. Но по мере того, как она все явственнее ощущала тепло его дыхания на своей шее, его слова вылетели у нее из головы. Легкая дрожь пробегала по спине. Она прильнула к нему.
— Вы очень красивая женщина, Ринна. — Его губы продолжали ласкать ее шею, он все крепче прижимал ее к себе.
— Благодарю, — прошептала она. Никто, кроме отца, не говорил ей, что она красивая. Неудивительно, ведь она всегда одета в костюм для верховой езды. Сейчас она была вдвойне благодарна Шелли: во-первых, что та привела ее сюда, и, во-вторых, что одолжила свое платье.
— Потанцуем?
— Ммм?.. — сонно переспросила она.
— Давайте потанцуем.
Ринне совсем не хотелось танцевать. Так приятно было сидеть рядом с ним на диване, но, повинуясь руке незнакомца, она послушно последовала за ним.
Они танцевали один танец, за ним другой, третий. Ринна выпила еще несколько бокалов пунша, смеясь и поддразнивая его упоминанием о волшебной клубнике, пока он пил свой очередной коктейль. Затем они снова танцевали, она точно не помнила сколько, но, судя по всему, достаточно долго. Он почти ничего не говорил, да и она старалась помалкивать. Ей все труднее и труднее становилось шевелить губами, она только хихикала и, прижавшись к нему, покачивалась в такт музыке.
Она понимала, что уже поздно, что ведет себя довольно странно и что ей надо бы быть поосторожней, но ничего не могла с собой поделать. Она способна была думать лишь об одном — о том, что ей не хочется покидать его объятий, она не может заставить себя оторваться от его крепкого тела.
Каждый раз, когда она прикасалась к нему грудью, она чувствовала, как под тонкой тканью твердеют ее соски. Дрожь наслаждения сотрясала ее тело, когда его рука оказывалась на ее бедре, а затем медленно ползла вверх, поглаживая спину. Шелковая ткань платья лишь усиливала странное возбуждение от его прикосновений.
— Мне жарко, — услышала она свой голос сквозь пелену нахлынувших на нее ощущений. Наклонив голову, она попыталась отбросить с шеи свои густые светлые волосы. — Вам жарко, Герцог?
— Я весь горю, дорогая, — пробормотал он, целуя мягкий изгиб ее груди, которая была наполовину обнажена от резких движений.