Войска подтягивались к горам.
К вечеру в маленькой ямке пузырилась кровь на разорванном овечьем горле. Механик-водитель машины Егорова кухонным ножом профессионально отделил от мяса шкуру с грязной шерстью.
Капитан сидел на земле и следил за щенком, фланирующим вокруг трофейной овцы. Запах сырой крови будил в собаке зов предков. Олег увидел огонь в ее глазах и, подхватив щенка одной рукой, отнес к машине кормить тушенкой.
– Вот тут тебе Зина из столовки передала, – сказал, глядя в симпатичную морду.
Жгли солярку, жарили мясо, густой дух баранины летал в предгорьях, дразня душманов. Блестели от жира капитанские усы. Рота набивала молодые желудки горячими кусками баранины, готовясь назавтра умереть. Охранение пялилось на молчаливые горы, напичканные минами, замаскированными пулеметами и злыми «духами».
Снарядив патронами ленты, люди Егорова уснули. Их загруженные желудки работали, как котлы, разжигая в молодых головах цветные сны. Солдаты видели обнаженных женщин, которые становились к орудиям и дергали за шнуры. Гаубицы вздрагивали от выстрелов, обдавая розовые женские тела черно-желтыми пороховыми газами, и над всем этим витал крик Егорова:
– Подъем! Артподготовка началась!
После боя домой возвращались не все. В одной из боевых машин егоровской роты наполовину опустело десантное отделение. Солдат, которые здесь раньше сидели, унесли вертолеты. Одного убитого и двух раненых. Теперь в БМП лежала очумелая от жары и грохота овца. Егоров оставил ее про запас.
Колонна возвращалась, а в недалеком кишлаке хозяин пощипанной войсками отары, сидя в тени, смотрел на старого пастуха-пуштуна. Тот уже перестал кричать. Седая борода его была забрызгана розовой пеной. Дедову худую спину измочалили дубинами, и сквозь дыры в одежде чернели струпья.
Егоров, вернувшись в полк, проведал раненых и замариновал баранину у Зины в столовой. Под вечер Олег посадил официантку к себе в боевую машину, сам сел за штурвал и выехал на стрельбище, располагавшееся рядом с полком. Там на костре жарил мясо, потел лысиной и смотрел на женщину и щенка, игравших меж собой на иранском ватном трофейном одеяле, широком и пестром. Официантка отдалась капитану на этом же одеяле. Потом лежала, как остывающая после выстрела гильза, и гладила собачонку. Олег курил в вечернее небо, вспоминая бледное лицо убитого солдата. «Кого на похороны в Союз пошлют?» – думал он.
– Как его зовут? – разнеженно спросила Зинка, положив палец с красным ногтем в слабую пасть щенка.
– Игорь, – выдохнул дым Егоров.
– Как это – Игорь? Обычно называют Дембель, Замена или что-нибудь эдакое, – удивилась Зинка.