— Я не знаю, знаете ли вы это, но немцы спровоцировали поляков, переодев заключенных концентрационного лагеря в польскую униформу и представив так, что поляки напали на Германию. Это была провокация, на самом деле это были переодетые заключенные концлагеря, которыми пожертвовали. Это так называемое нападение с польской стороны было использовано как повод для войны, я тогда был 12-летний ребенок, я помню, как он говорил (говорит с интонациями Гитлера): «в…5.45 мы открываем ответный огонь». И началось. Война продолжалась только 18 дней. Может, вам интересно, позже покушавшийся на Гитлера Штауфенберг тогда сказал: «Победа так прекрасна». Солдаты есть солдаты.
— После кампании во Франции было чувство, что будет война с СССР?
— Нет, об этом не говорили. СССР после пакта Молотова-Риббентропа не рассматривали как противника Я не могу много сказать, я был ребенок, но мне кажется, о войне с СССР никто не думал. СССР стал врагом за одну ночь, когда началась война.
— Когда началась война, уровень жизни в тылу упал?
— Да, ввели карточки, но все было прекрасно подготовлено, продукты были. В целом на протяжении всей войны проблем со снабжением не было. Продуктов, конечно, не хватало, но в целом было нормально. В городах было сложнее — не все продукты были, не хватало одежды и обуви. Был дефицит мыла и стирального порошка.
— А как пропаганда объясняла недостатки?
— Говорили, что все уходит солдатам.
— Что говорили, когда началась война с СССР?
— Для большинства это была неожиданность. Но некоторые что-то предполагали, потому что Гитлер говорил, что наше будущее лежит на востоке: «Мы народ без пространства. А там, на востоке, пространства достаточно. Мы это пространство заберем себе». Что-то в этом роде.
— Как вы восприняли поражение под Москвой?
— Все хорошо, мы идем вперед, фюрер на самом переднем крае, фюрер встретил офицера, который сидел в бункере в одной шинели и мерз, и фюрер отдал ему свою шинель. Такие рассказывали истории. Но некоторые люди уже говорили по-другому… О том, что война пошла не так, не говорили… У нас дома на двери висела карта. Отец мне показал: «Вот это мы, а это Россия». Разница в размерах впечатляла. А полгода спустя еще добавилась Америка… Я не был глупым и мог делать выводы. В семье моей жены Элизабет говорили, что война проиграна. Но родители строго предупреждали, что она нигде не должна говорить, о чем говорят дома, это опасно для жизни.
У Гитлера была такая логика: «Мы победим, потому что мы должны победить».
— Вы получали похоронки с фронта?