– Нам пора вставать, – сказала она уже вполне спокойным тоном. – Через полчаса начнут прибывать сотрудники.
Видимо, почувствовав, что последняя фраза прозвучала несколько суховато, Эльза крепко меня обняла и страстно поцеловала в губы:
– Ты прелесть, Яковлефф. Мне было очень хорошо с тобой, и поверь, тебя я не забуду – в этом не сомневайся.
Ночью, в перерывах между страстными объятиями, она немного рассказала о себе – типичной немке из семьи со средним достатком. Отец ее возглавлял до войны какую-то мелкую контору, мать работала учительницей. Эльза пошла по ее стопам и еще в середине тридцатых закончила педагогический колледж. Преподавала здесь же, в Аугсбурге, в местной гимназии. Год назад Эльзу назначили директором приюта для детей-сирот.
Мне было трудно судить о ее политических пристрастиях, да мы и не касались этой темы. Однако последние сокрушительные поражения вермахта безусловно заставили женщину, как и большинство немцев, пересмотреть свое мировоззрение. Тем более ее отец погиб, брат сгинул в сорок втором где-то на бескрайних просторах России.
Обо мне она не расспрашивала, наверняка имела некоторую информацию от гестапо – касательно особого пригляда за моим сыном, который был для моих шефов лучшей гарантией того, что я не сбегу к большевикам или к тем же американцам.
Уже за завтраком решился высказать фрау Шнайдер мысль, которая пришла мне в голову еще ночью:
– Эльза, я отбываю на фронт, а судьба фронтовика – сама знаешь… Кроме меня, у моего сына никого: родственники жены погибли в той же бомбежке. Родители ее остались в Кенигсберге и тоже, возможно, погибли – по крайней мере, связь с ними я потерял. Понимаешь, если со мной что-то случится…
– Не надо столько слов, Алекс, – прервала меня Эльза. – Ты хочешь, чтобы я присмотрела за твоим мальчиком?
– Да. Притом не безвозмездно.
– Ты, что же, хочешь мне заплатить, словно дешевой шлюхе за проведенную ночь?!
Женщину явно обидела и даже разозлила моя последняя фраза.
– Успокойся. Ты неправильно меня поняла. Неизвестно, что будет со всеми нами завтра – возможно, скоро здесь будут американцы или даже русские. Я хочу, чтобы при необходимости ты взяла ребенка к себе. Тогда я хотя бы буду знать, где его потом искать – если уцелею, конечно.
Я быстро поднялся со стула и раскрыл лежащий на краю дивана свой дорожный чемоданчик. Там, среди пары запасного белья с полотенцем, бритвенных принадлежностей и прочих походных мелочей лежал завернутый в газету сверток с рейхсмарками. Я положил его на край стола.
– Здесь три тысячи, все, что удалось скопить. Мне эти деньги особенно ни к чему, а вам здесь они очень даже пригодятся: подкормишь парня, да и тебе с матерью хоть какая-то поддержка. А насчет платы за проведенную с тобою ночь ты это зря. Вот уж не думал, что наши отношения ты можешь воспринимать в таком свете!