2
В то время как Шмидт перелистывал его «Личное дело», Дубовцев лежал на покрытой синим полушерстяным одеялом панцирной койке в небольшой двухместной палате – соседняя аккуратно заправленная кровать пустовала. Пара невзрачных тумбочек, крохотный столик у окна и стул составляли все казенное убранство помещения – еще металлический умывальник справа от двери. Иван только что вернулся с перевязки: на нем была коричневая больничная пижама, под полурасстегнутой курткой (в палате было тепло) белели свежие бинты на левой стороне груди. Опершись здоровой рукой о край кровати, Дубовцев встал – при этом поморщился от боли в раненом плече. Придерживая за локоть левую руку, которая была подвязана широкой черной лентой, перекинутой через шею, сделал несколько неуверенных шагов. Дойдя до двери, он медленно вернулся к столику, что находился рядом с кроватью, и тяжело опустился на стоящий тут же стул. Хотя Иван прошел не больше четырех-пяти метров, он почувствовал головокружение и слабость в ногах: учащенно билось сердце, на лбу выступили капельки пота.
«Нельзя раскисать! – упрямо подумал Дубовцев. – Именно сейчас нельзя!» Он прекрасно осознавал, что Центр организовал его непростое возвращение к немцам с главной целью: встреча и решающий разговор с Яковлевым-Кротом. Генерал Громов был убежден, что тот пойдет на сотрудничество с советской разведкой – Иван поддержал мнение генерала в их беседе на лесном хуторе. Сейчас Дубовцев должен был как можно быстрее встретиться с Яковлевым – Громов сообщил, что, по имеющимся в Москве данным, того перебросят через линию фронта в самое ближайшее время. «Может быть, переброска состоится уже завтра или даже сегодня!.. – с тревогой рассуждал Иван. – Первым делом надо выяснить: здесь Крот или нет. Если бы не эта проклятая слабость…» При этом разведчик понимал: другого способа вернуться во Фриденталь, кроме как получить ранение, в создавшейся ситуации попросту не существовало.
Поразмыслив, Иван достал из тумбочки авторучку и лист бумаги: он решил написать записку, передав ее через солдата-санитара. Коттедж, в котором проживал Крот, находился неподалеку, но ковылять туда самому при такой слабости было глупо и даже подозрительно – Дубовцев решил вызвать Яковлева к себе. Это не могло вызвать подозрений: после совместной командировки в Латвию в декабре, когда их направил для выполнения особо важного задания лично Скорцени, напарники считались если не друзьями, то уж точно добрыми приятелями. Конечно, это была лишь видимость. Тем не менее факт оставался фактом: тогда, в Латвии, абверовский агент Крот спас от неминуемого ареста и гибели советского разведчика Валета-Дубовцева и его связного.