В общем, не спи, дежурный! Долгий Суд проспишь!
…Рутина, рутина и снова рутина. Одной глыбе орбиту скорректировал — в поле восприятия нарисовались две других. Подправил вектор им — угрожающе сместилась ещё глыба, массой втрое больше тех двух, взятых вместе. Просто отпихнуть её за оставшееся время не получится: хрупкая, зараза, буксир не может развить полной мощности, а от согласованных усилий двух буксиров каменюка адова уж точно рассыплется. Примерно как та глыба, что недавно наделала шороху, засыпав обломками ближние окрестности базы. От обломков этих ещё из пушек отстреливались… Знатный скандал вышел, да… Так что же делать теперь? С вот этой глыбой? Расчёт, перерасчёт, подтверждение… Ага. Раз так — пусть падает, как падала. Но время падения скорректируем. И место тоже. Что там творится в другом полушарии, для обитателей базы не важно. Можно вздохнуть спокойно… и снова бросить «взгляд» Ока вдаль: вдруг да что интересное нарисовалось?
Увиденное заставило Фадрина замереть на время пары вдохов. Потом ещё пары. Потом он некоторое время убеждал себя, что нет, ему и Оку это не чудится. Потом он связался со вторым дежурным, чтобы тот тоже посмотрел на это. Тот посмотрел, сообразил… замер.
И лишь тогда Фадрин рискнул послать вызов начальству.
Сарина танцевала. Тёплое пламя, ластящееся к обнажённой коже, танцевало вместе с ней. Лиловые языки оставляли приятно покалывающие радужные следы — и пели. Негромко, сладостно, с едва уловимой печалью. Рядом кружился карманный ураган: переливы чистого могущества, пахнущие грозой и обновлением. Порой ураган подпускал один из малых вихрей поближе к Сарине, и тогда пряди ветра смешивались с прядями волос в одно буйное целое.
Смех! Радость в хороводе силы! Пламенные перемены!
Подпрыгнув, Сарина осталась в воздухе. Ничто не держало её, если не считать того, что чаще всего называют душевным подъёмом. Владеющая закружилась, сплетая руки и ноги с лиловым пламенем. Засмеялась снова…
Новая нота рассекла гармонию. Так трещина волосяной толщины, но длиной во многие метры пересекает гранитную плиту, свидетельствуя: то, что ещё мгновение назад казалось незыблемым, утратило и зримую надёжность. Новая нота была подобна едва слышному треску или далёкому гулу, заслышав который, животные инстинктивно топорщат шерсть и выгибают спину. Подобна была запаху близящегося пожара, тяжёлому предгрозовому духу, резкой мускусной вони подкравшегося хищника.
«Сбой! Угроза! Опасность!» — вот о чём шипело льдисто-острое предчувствие.
Поймав его, Сарина захлебнулась смехом. И выкашляла радость, как чахоточный — кусочки лёгких в собственной крови.