Мир затопило сияние. В мир снизошёл огонь.
Но не ласковый приручённый огонь камина, не огонь лесного пожара и не вулканический огонь, эта прорвавшаяся наружу ярость недр. Снизошедший огонь не нашёл бы себе равных даже в пламенных недрах голубых звёзд-сверхгигантов. Лишь в первые мгновения зарождения Вселенной природа знала нечто, способное затмить эту вспышку.
Дымный разрежённый воздух упавшее пламя поглотило мгновенно. Впитав силу пламени, воздух налился голубым жаром, превратился в перегретую плазму, внутри которой немедленно начались реакции распада и синтеза атомных ядер. Потом пламя коснулось тверди, и она стала испаряться, вовлекаемая в огненное буйство. Утёсы, вулканические скалы, лавовые поля — всё это в сотые доли тина обратилось в пар.
А потом, когда небесный огонь погас, исчерпав свою силу, — взорвалось.
…От самого удара Миреска укрылась за конусом потухшего вулкана, на солидном расстоянии от эпицентра. И первичное сияние выстрела задело её лишь краем края, светом, отражённым от начавших испаряться склонов. Сквозь насмерть почерневший лицевой щиток и сомкнутые веки до неё докатилось едва достаточно, чтобы заставить заслезиться глаза. Не дожидаясь, пока зрение восстановится, Миреска рванулась вверх. Выше, ещё и ещё, навстречу буйству стихий и ударной волне. В небе ей тоже достанется, и достанется очень крепко. Но остаться у поверхности — верная смерть, а в вышине… Что ж, там появятся хоть какие-то шансы.
Тин-цикл, ещё один, ещё… Как мучительно долго они тянутся! Тьма в глазах — не от ослепительного сияния, а от перегрузки. Боль в связках — того же происхождения. Быстрее! Быстрей, если хочешь жить! Вверх и вперёд!
«Здесь не заповедник для бледной немочи. Здесь воспитывают настоящих виирай. Ясно?»
Миреска хмыкнула воспоминанию. И тут же, словно отвечая на мысль, её настиг окаменевший от боли и гнева ветер. Ударная волна — самая первая, но не самая сильная в целой череде таких же волн.
…Странный вкус. Но знакомый. Что это?
Кровь. Твоя кровь.
Странный звук, на миг заглушающий потрескивания и шорохи. Что это?
Стон. Твой стон.
Тимар открыл глаза. Медленно и осторожно, ожидая усиления боли. Свет, попавший в глаза, усиливает боль. Это он знал. Помнил. Откуда знал? Память молчала, перебрасывая от стенки к стенке шорох пульса.
Глаза открыты. Света нет.
Закрыть. Открыть снова. То же самое.
Слепота? Я ослеп? Нет. Наверно, нет. Глаза не болят. Боль есть — где-то там, в милосердном отдалении, но до лица она не поднимается. Может, тут просто темно… Тут? Где это — тут?
Память молчала.