Конечно, в некоторой степени, может, и неразумно подмечать всякую несусветную глупость, пришедшую на ум, но почему-то я невольно почувствовал, как на моей голове появились маленькие козлиные рожки. Прежде чем прикрыть за собой дверь, я еще успел подумать о том, что, женившись на Ларочке, приобрету несметное количество «молочных» братьев. От горькой обиды меня успокаивало лишь самоуверенное чувство того, что из всех мужчин я был для нее самым лучшим и непревзойденным любовником.
Уже в начале следующей недели у нас была грандиозная свадьба и не менее торжественное венчание. Не знаю как Лариса, но я, по-прежнему не имея ни малейшего желания стать ее законным супругом, все ж таки был чрезмерно взволнован. Надо отдать должное Ларочке, она обладала замечательным чутьем и лучше любого дизайнера подобрала мне идеальный классический костюм традиционного черного цвета. Отбросив излишнюю скромность, с полной уверенностью могу сказать, что, глядя на меня со стороны, нельзя было не заметить, каким я был стильным и красивым женихом. Разумеется, помимо волнения, мной обладало неописуемое чувство собственного достоинства. Во всяком случае, я не терялся в толпе многочисленных гостей, одетых в не менее праздничные костюмы, и при этом отлично гармонировал с образом невесты, не выглядев невзрачным сорняком на цветочной клумбе. В шикарном подвенечном платье цельнокроеного пошива в стиле ампир, с завышенной талией, которая находилась чуть ниже груди и от которой остальная часть этого платья, свободно струясь, переходила в длинную пышную юбку, Лариса выглядела настоящей принцессой. Безумно дорогая свадебная бижутерия не только поражала воображение, но и создавала ей образ экстравагантной, романтичной и загадочной особы.
– Если бы над нами пролетела стая белых лебедей, то, мельком взглянув на тебя, каждая из этих величавых птиц ощутила бы себя неприглядной общипанной курицей, – не удержавшись от восторга, сказал я Ларочке, когда впервые увидел ее в подвенечном наряде.
– Твоя невеста должна быть самой желанной и привлекательнейшей из женщин, – лукаво ответила она и тут же добавила: – Лебеди… Чудные создания! Но мне больше нравится, когда ты называешь меня киской, сравнивая с моей любимой мэнской кошечкой.
«Бесхвостая дура!» – мысленно огрызнулся я, даже не задумываясь, кому предназначен столь нелицеприятный эпитет, моей самоуверенной и самонадеянной невесте или тупой безмозглой твари, которая до сих пор продолжала меня раздражать, ежедневно вызывая в моей душе лишь дикое желание как можно скорее вышвырнуть ее на улицу.