— Это бы хорошо-о!..
— Дай тебе бог!
— Давно бы так!
Довольные таким оборотом, работники разошлись, и в зимовье долго в этот вечер не смолкал разговор, в темноте красными точками вспыхивали и медленно гасли самокрутки.
— Да-а, братцы, чудно получилось…
— Ежели не омманет, то что ж, дело-то хорошее.
— Чего же ей обманывать?
— Не верится чегой-то.
— Прохора-то отпустила же.
— Да оно-то так, но все же надо самого Шакала спросить.
— Во-во, я так же думал.
— А вот приедет — и спросим.
Первым в зимовье проснулся Ермоха. Он, как всегда, поднимался чуть свет, будил людей и помогал Насте руководить всеми работами. Проснувшись, он первым долгом сходил в избу к Насте, разбудил Егора и только после этого, вернувшись в зимовье, принялся будить остальных. Неохотно поднимались поденщики. Ермоха уже разжег костер, навесил два ведерных котла для чая, а они, все еще зевая и потягиваясь, продирали глаза, не торопясь обувались и один по одному выходили, усаживались вокруг костра. Медленно надвигался рассвет, небо, как серым пологом, затянуло тучами, а дальние сопки скрылись за белой пеленой дождя. Долговязый Антон вышел из зимовья одним из последних и сразу же напустился на Ермоху:
— Ты это чего же поднял-то нас ни свет ни заря? Ведь дождь кругом, вон уж и здесь начало побрызгивать, какая же может быть работа? В такую погоду добрый хозяин собаку на двор не выгонит, а ить мы как-никак люди.
Ермоха подбросил в костер сучьев, задрав бороду, посмотрел в небо.
— Ничего-о-о, гречуху пойдем косить, мы с Егором вон уже литовки наладили.
— Шутейное дело — мокнуть весь день!
— А кто же гречуху в сухое время косит? Самое в дождь ее и косить, осыпаться не будет.
Несколько человек из сидящих у костра заговорили разом:
— Оно конешно.
— Литовок хватит?
— И что за нужда в такую мокрость идти!
— На черта она сдалась, работа такая!
— Нет, ребята, нехорошо так, хозяйка вон надбавку посулила, значит, и нам надо уважить ее.
— Это-то верно.
— Конешно.
— Идти надо, братцы, не глиняные небось, не размокнем.
Постепенно с этим согласились все, даже Антон не стал возражать, только сердито засопел носом, пошел в зимовье за чашкой. А Ермоха посмотрел на хмурое небо, на сопку, задернутую белесой пеленой дождя, потеребил кудлатую бороду:
— А по мне, в такой дождь косить гречуху, — одно удовольствие, литовка-то как по воде бредет — мягко, урону в зерне не будет и самому легко, не жарко.
Покончив с завтраком, поденщики разобрали литовки, грабли и следом за Ермохой гуськом потянулись на пашню. Улучив минутку, Егор забежал к Насте, посоветовал ей: