Первым приветствовал Настю Семен:
— Здравствуй, Настюша!
Настя, не отрываясь от дела, кивнула головой:
— Здравствуйте.
Савва Саввич сел на бревно около костра, Семену глазами приказал сесть рядом. Заговорил, не глядя на Настю:
— Орудуешь, значит?
— Орудую, — нимало не смутившись, ответила Настя.
— Та-ак, эдак-то управлять будешь, так хозяйство-то живо подведешь к нолю.
— Это почему же?
Еле сдерживаясь, чтобы не разразиться бранью, Савва Саввич исподлобья глянул на Настю, лицо его побурело от злости.
— Будто не знаешь почему? Кто тебя просил цену прибавлять поденщикам?
Настя бросила наземь недомытую чашку и, подперев бока руками, смерила свекра насмешливым взглядом.
— Сама набавила. Ты что, забыл, как говорил мне зимусь, что полной хозяйкой буду у вас? Вот я и стала хозяйкой.
Крякнув с досады, Савва Саввич хлопнул себя руками по коленям.
— А раз так, то зорить надо хозяйство-то? — И в голосе старого скряги зазвучали жалобные, плаксивые нотки. — Ведь я за тот хлебец-то золотом, чистым золотом получил бы, кабы не пожалел голодранцев этих. Выручил их из беды, а теперь им же давай прибавку?
— Я и слушать-то не хочу про ваше золото и зрить не могу, когда люди задаром работают. Злыдни вы, и больше ничего. Вон какая благодать уродилась, другие-то хозяева по пуду за поденщину платят, а вы трясетесь над каждым фунтом, а того не подумаете, что прибавила я им цену — они и робить вдвое лучше стали. Нет, я по-вашему не согласна, а почем сказала, так и платить буду. Ну, а ежели по-своему повернете, то я и отстать могу. Сама пойду наниматься в поденщицы, посмотрю, кому стыднее-то будет.
— Настюша! — Семен умоляюще посмотрел на Настю, перевел взгляд на отца. — Не надо, тятенька, ну и заплатим, как она сказала, пусть… — он чуть не сказал «подавятся», но вовремя спохватился, сказал другое: —…не жалуются.
Глухо кашлянув, Савва Саввич поднялся с бревна и, не сказав больше ни слова, побрел к телеге. Он отвязал Сивка, долго не попадалногой в стремя и, наконец взмостившись на седло, поехал посмотреть на поля, на работу поденщиков.
Оставшись вдвоем с Настей, Семен принялся уговаривать ее поехать с ним домой.
Настя слушала молча, а в душе ее зрело решение: «Порвать с этим гаденышем навсегда, а для этого придется, пожалуй, поехать домой, чтобы не скандалить с ним здесь, при людях». И, решившись окончательно, сказала:
— Ладно, поедем.
— Насовсем, Настюша? — вплотную подойдя к Насте, лебезил перед нею Семен и, глядя на нее снизу вверх, тщетно пытался поймать глазами ее взгляд. — Чего тебе здесь? Людей тут и без тебя хватит. Живи себе дома, распоряжайся всем. В это воскресенье в город съездим.