Так он и сделал. Придя домой, зазвал к себе Ермоху. Старый работник был в той же одежде, что и на работе: в ситцевой, полинявшей от стирки рубахе, старых холстиновых штанах и заплатанных ичигах. Войдя в горницу, старик снял фуражку, перекрестился на иконы.
— Здравствуй, с праздником!
— Спасибо, Ермолай Степанович, тебя также.
Савва Саввич встал со стула, протянул Ермохе сверток:
— А это вот отблагодарить тебя хочу за хорошую работу, подарок на рубаху, носи на здоровье.
— На рубаху, значит… Гм… — Ермоха взял из рук хозяина сверток. Развернул его, улыбаясь в бороду, покачал головой. — Почем же ты платил за аршин этакой благодати, копеек небось по десять?
И, аккуратно сложив сарпинку, Ермоха положил ее на стол.
— Нет уж, господин хозяин, оставь это добро себе, пригодится. Спасибо, что расщедрился так, только я, мил человек, нищим больше подаю, при всей своей бедности. Прощевай покедова! — И вышел.
«Каков стервец! — удивленно подумал Савва Саввич, глядя вслед уходящему из горницы работнику. — Не понравилось, осердился, видать. Эх, черт, зря я, надо бы уж отдать ему сапоги, сунуть псу под хвост».
Облокотившись на стол и подперев рукою голову, Савва Саввич задумался.
Вспомнилось ему, как всю свою жизнь старался он приумножить богатство. Поначалу и сам много работал, все жилы повытянул, свету белого не видел, тянулся, хватал, обманывал… И вот подошла старость. Богатство нажил, а радости мало, нелады в семье, постоянные заботы, тревоги. «И для-чего стараюсь? — досадовал на себя старик, — Много ли мне надо теперь со старухой?..»
Размышления его прервала появившаяся в дверях Макаровна.
— У нас все готово, Саввич, дело за гостями. — И, помолчав, осведомилась: — А это Ермоха-то куда направился давеча с хомутом?
— С каким хомутом?
— Я-то почем знаю! Выездной хомут наборчатый понес куда-то, дугу с колокольцами, еще чего-то, кажись, вожжи ременные.
— Давно унес?
— Да уж, пожалуй, с полчаса прошло…
Савва Саввич вскочил со стула как ужаленный, лицо его побагровело, гневно сузились глаза.
— Чего же ты мне сразу-то не сказала, требуха свинячья? Ведь это он пропивать понес, мошенник! Запьет теперь в самый разгар работы. Ах ты подлечина, с-сукин сын!
Савва Саввич метнулся в коридор, намереваясь бежать разыскивать Ермоху, кинул на голову фуражку и уже выбежал на веранду, но в это время в ограду на рысях закатил Трофим. Он ухарски осадил гнедых у крыльца, соскочив с козел, весело, с пьяной развязностью заговорил с отцом:
— А ну, батя, принимай гостей! Все в порядке, племянника окрестили, Геордием нарекли.