. Егор хлестал по ним березовой веткой, отгонял их, спасая коня от укусов.
* * *
Никогда еще так рано не начинала сенокос Платоновна, и никогда так весело и споро не трудилась она, как в этом году. И было отчего радоваться Платоновне, ведь впервые за всю свою вдовью жизнь работала она на своем покосе вместе с сыном. И любо было смотреть ей, как широкоплечий, статный Егор, плавно взмахивая литовкой, стремительно гонит прокос, все дальше и дальше уходит от матери. Под мокрой от пота белой рубахой его жерновами ходят лопатки. Как и на всякой работе, на косьбе Платоновна не уступала любому косарю, но тут она убедилась, что с Егором ей не тягаться.
«Молоде-ец!.. — счастливо улыбаясь, думала Платоновна, остановившись на минутку, чтобы наточить литовку. — Вылитый отец-покойник. Эх, будь бы живой Матвей Михайлыч, как бы он радовался теперь вместе со мной!..»
При этом воспоминании помрачнела Платоновна, но это длилось недолго. Стоило ей взглянуть на удальца сына — и снова весело на душе, словно легкое облачко под ветром, развеялась грусть.
Целую неделю работал Егор с матерью. Душою рвался в Антоновку, к Насте, но ехать туда теперь — а значит, не помочь матери на покосе — было для него невозможным. Поэтому, скрепя сердце, еще сильнее налегал он на работу, чтобы скорее закончить сенокос.
За неделю с сенокосом управились. Сена накосили больше, чем его требовалось в маленьком хозяйстве Платоновны. На седьмой день вечером, вернувшись с сенокоса, Егор решил переговорить с матерью относительно поездки в Антоновку. На дворе густели сумерки. Платоновна в сенях при свете керосиновой коптилки процеживала молоко. Егор сидел на пороге, смотрел в открытую дверь сеней на багровую полоску зари. Наконец он решился, заговорил:
— Мне в Антоновку надо поехать, мама.
— В Антоновку? Это что же, к этой опять, Настасье?
— К ней, мама.
Платоновна подавила вздох и, как показалось Егору, ответила совершенно спокойно:
— Ну-к что ж, поезжай. Сена теперь подкосили, хватит. Тут у меня есть ишо делянка на Вусь-Ярнишной, так я теперь и одна с ней управлюсь.
Утром, едва над сопками занялась заря, Егор был уже на ногах. Пока Платоновна кипятила самовар, он напоил, оседлал и завьючил гнедого, а с первыми лучами солнца уже выезжал со двора в полном боевом снаряжении.
Платоновна проводила сына за ворота, попрощавшись, долго смотрела ему вслед. Противоречивые чувства обуревали Платоновну. Она и радовалась, что уж недолго ей ждать теперь, скоро отслужит, насовсем вернется Егор домой, и в то же время горестно вздыхала о том, что не сбылись ее надежды, не образумился Егор на службе, не позабыл он, а по-прежнему любит свою Настю.