Пиппа, присев на корточки, рисует пальцем на земле подобие большой капли.
— Будем считать, что это Уотербери. Мы вот здесь, — она ставит крестик на юго-восточной стороне более крупной части капли. — Насколько нам известно, когда начались бои, исцеленные отступили в западную часть города. Я полагаю, река перегорожена где-то здесь. — Пиппа рисует крестик на восточной стороне в том месте, где капля начинает сужаться.
— Почему? — спрашивает Рэйвен. Ее лицо вновь энергично и полно жизни. Я гляжу на нее, и меня на мгновение пробирает озноб. Она живет ради этого - ради боя, ради битвы за выживание. Ей это действительно доставляет наслаждение.
Пиппа пожимает плечами:
— Я так предполагаю. Эта часть города все равно почти полностью занята парком — возможно, они просто затопили ее целиком, перенаправили поток воды. Конечно, им следовало укрепить здесь линию обороны, но если бы у них было достаточно огневой мощи, чтобы разбить нас, они бы уже напали. Речь идет о любых силах, которые они собрали за неделю- две.
Пиппа поднимает голову и смотрит на нас, чтобы убедиться, что мы улавливаем ее мысль. Потом она рисует вокруг основания капли изогнутую стрелку, указывающую вверх.
— Возможно, они ждут, что мы пойдем на север, туда, куда теперь течет река. Или они думают, что мы рассеемся. — Пиппа рисует черточки, расходящиеся в разные стороны от основания капли. Теперь капля напоминает чокнутую бородатую ухмыляющуюся рожицу. — Я думаю, нам следует не атаковать в лоб, а послать в город небольшой отряд и взорвать дамбу. — Она быстрым движением проводит черту, разделяющую каплю надвое.
— Я участвую, — говорит Рэйвен. Тэк фыркает. Ему можно и не говорить, что он тоже участвует.
Саммер скрещивает руки на груди и смотрит на начерченную Пиппой схему.
— Нам потребуются три отдельные группы, — говорит она медленно. — Две диверсионные, чтобы создать проблемы вот здесь и здесь, — она наклоняется и ставит крестики в двух удаленных друг от друга точках по периметру, — и одну поменьше, чтобы пройти туда, сделать свою работу и уйти.
— Я участвую! — неожиданно встревает Ла. — Если меня возьмут в главный отряд. Я не хочу возиться со всякой обходной фигней.
Это меня удивляет. В старом хоумстиде Ла никогда не выражала ни малейшего желания присоединиться к сопротивлению. Она даже не сделала себе фальшивую процедурную метку. Она просто хотела держаться как можно дальше от боя. Она предпочитала делать вид, будто противоположной стороны, стороны исцеленных, просто не существует. Что-то явно изменилось за те месяцы, что мы с ней не виделись.