Нам пришлось слоняться по арсеналу по меньшей мере час. Двое офицеров записали наши имена и адреса. Народ закурил. Пол здесь так давно не натирали, что от былого блеска ничего не осталось, а в некоторых местах паркет даже выкрошился, так что Джерри позволил нашим курить.
— Знаешь, что мне это напоминает? — спросила Барбара. — Это символ рока. Похоже на дурной сон о собачьей выставке.
Она была права. Когда выводишь одного пса на один показ послушания, то проводишь на ринге максимум минут пятнадцать. В придачу, может быть, тренируешь пса, прогоняешь с ним пару номеров и выпиваешь чашечку кофе. А в оставшееся время слоняешься по залу. Но в этот вечер, пока мы слонялись, смотреть, само собой, было не на что, а когда нашим приходилось выводить собак наружу, их сопровождал коп. Как сказала Барбара, это было кошмарное видение собачьей выставки — без обустроенных рингов, без собак, ищущих — или теряющих — гантели, зато с расхаживающими повсюду должностными лицами, не судьями или стюардами, а копами, включая Кевина Деннеги.
— Эй, Холли, что хорошенького поделываешь?
Если мы с Кевином попадем в ад и встретимся в одном из бессобачных его кругов, он и там спросит, что хорошенького я поделываю. Мой дом на углу Эпплтон-стрит и Конкорд-авеню, недалеко от арсенала, а его — первый по Эпплтон-стрит. Кевин, который немногим старше меня, живет при мамаше. Она его перекармливает, и он выглядит так, будто не очень-то способен и штрафы за нарушение парковки выписывать, но работает он на транспортной развязке, ежедневно бегает трусцой вокруг Фреш-Бонд и всегда финиширует в Бостонском марафоне. У него рыжеватые волосы и голубые глаза. Задолго до того, как мы с ним познакомились, у него был пес. Собака умерла — событие, о котором Кевин говорит: «Я никогда не смог бы сызнова через это пройти». Произнося это, он двигает взад-вперед крупной своей головой, точно я держу в руках щенка, а он от него отказывается. Я всегда считала Кевина славным парнем, которому собака нужна.
— Ничего хорошенького, Кевин, — ответила я.
— Ага, — сказал он. — Слушай, а как по-твоему, не смогла бы ты мне кое-что порассказать?
— Aгa, — сказала я. — Пожалуй. Только я ничего не знаю.
Мы перешли к концу зрительских скамеек, где был привязан Рауди, и сели. Рауди лег, обнюхал пол, а потом стал настойчиво совать свой носище под скамейки. Хотя я никогда не видела в арсенале мышей, но мне говорили, что они тут есть и живут именно под скамейками. Может, Рауди мышь и учуял.
— Так что же здесь произошло? — спросил Кевин.
Я рассказала то немногое, что знала.