Когда я звонила в дверь, мои мысли крутились вокруг того, что будет с Милли теперь, насколько мала ее доля наследства и есть ли у нее куда пойти. Я заключила, однако, что она, должно быть, еще в доме, и не ошиблась. Она ответила на звонок и, как обычно, быстро зашаркала, чтобы впустить меня. Спина у нее была более обычного согнута, от остеохондроза по-моему, и ей пришлось долго наклоняться, чтобы поцеловать Рауди, что, кажется, было у них традиционным приветствием. Он весил чуть ли не больше ее, и, глядя на них обоих, я вспоминали безвкусные плакаты с изображением сенбернара или дога в компании крошечного белого котенка с бантиком. Когда он лизнул ее в лицо, она протянула руку, помахала ею и торжественно пожала лапу, которую он подал ей в ответ. Я и не знала, что он это умеет.
— Он хороший мальчик, — сказала она. — Очень вежливый.
— Хороший, — подтвердила я. — Я уж о нем позабочусь.
Она расплакалась, и мы долго проговорили о д-ре Стэнтоне. Выпили чаю с печеньем в бледно-зеленой кухоньке, оформленной в пятидесятые годы, и она все рассказывала, как беспокоилась за д-ра Стэнтона, и как волновался он сам и как ему стало гораздо лучше на прошлой неделе.
— И я уж думала, он выкарабкается, — сказала она.
— О деньгах он беспокоиться не мог, — предположила я.
Очевидно, он все-таки беспокоился, или так выходило по словам Милли.
— Нынче все так дорого, — пожаловалась она, и я представила, что произошло. Один из них, верно, пошел в лавку Формаджи и купил круглый хлебец из кислого теста, за который взяли два двадцать пять. Когда он или она, кто бы то ни был, вернулся, они долго говорили о том, что раньше хлеб стоил пять центов целая булка, и Милли всерьез отнеслась к этому эпизоду. Мне стало любопытно, сколько же платил ей д-р Стэнтон.
Потом, сколько-то с ней посидев, я попросилась в библиотеку, и она меня туда впустила. Когда я впервые эту библиотеку увидела, то подумала, будто д-р Стэнтон ради нее и купил дом, но, узнав, что библиотечное крыло он пристроил, поняла — библиотека была добавлена к коттеджу. Что мне больше всего, кроме книг, нравилось, так это дерево: деревянные полки на всех четырех стенах, теплый деревянный потолок, дубовый паркет, кленовый письменный стол. И конечно, книги, фильмы и видеозаписи — рай для жаждущего знаний: книги по дрессировке Персела, Лидхема, Стрикланда, Келера — кого угодно; дневники Пири из экспедиций на собачьих упряжках; издания под типовыми названиями: «Это — … порода собак», «Познакомьтесь с… », «Полный перечень… » — обо всех, от карликового пинчера до йоркширского терьера; плюс родословно-племенные книги, старые выпуски ежеквартальников по собаководству, комплекты ветеринарных журналов, «Собачьей Жизни», «Американской Собачьей Газеты». Мало этого, в городе, где больше библиотек на душу населения, чем в любом другом месте мира, здесь была единственная кембриджская библиотека, куда можно прийти с собакой. Рауди чувствовал себя абсолютно дома. Он улегся за большим кожаным креслом и заснул.