—Виталик знает?
Марта отрицательно покачала головой.
— Все произошло после его отъезда, — сказала она.
— Все, больше не буду! — Она вытерла слезы, высморкалась. — Последние дни живу в каком-то диком напряжении. Держусь из последних сил... А что, разве я раньше не плакала? — удивилась главбухша.
И, усмехнувшись, добавила: — Он всегда шутил: если тебя посадят, то я тебе буду отправлять посылки на зону. И вот его пророчество, кажется, сбывается.
— Перестань!
Сын сжал ее руку, и Марта, не выдержав, обняла его, прижала к себе и расплакалась.
— Мам, ну что! Ну не надо! — приговаривал Костя, поглаживая ее по спине. Смахнул слезинки со щек. — Ты же никогда не плачешь!
—Может быть, и плакала, но при мне — никогда. Не помню такого. Я тебя видел только сильной и решительной. Мои школьные друзья прозвали тебя буревестником.
— Почему?
— Не знаю. Может быть, потому, что буревестник всегда ищет бури, а не покоя. И поэтому, как только начиналась спокойная жизнь в семье, ты чахла, увядала и тебе хотелось взорвать это семейное болото. Разве не так?
— Нет, не так, сыночка...
— А как?
— Видишь ли, твой отец уже после четырех лет жизни со мной забыл, что рядом с ним живет красивая женщина, и Валерьян Адамович лишь ловко этим воспользовался. У меня закружилась голова от похвал, комплиментов, подарков, мужского внимания, но брак с ним оказался неудачен, как ты понимаешь. Что же касается Виталика... — Она вдруг осеклась, только сейчас поняв, что, в сущности, его почти не замечала.
А может быть, в том и состоит вообще преимущество браков?
Вскипел чайник. Костя налил ей чаю, достал варенье и шоколад.
— Оставайся у меня ночевать, завтра я тебя на работу отвезу! — предложил он, и она согласилась, хоть и не любила спать в чужих постелях.
Ей вдруг приснился родной городок, где по сию пору жили родители, школа, в которой она училась, подружки и старый пруд, который осенью сплошь засыпало листвой. И все было такое знакомое, милое, что она снова всплакнула во сне и сразу же проснулась от этих горячих слез, обжигающих щеки. Посмотрела на часы: без десяти пять утра.
За окном только закипал предутренний сумрак. Марта набросила одеяло на плечи, прошла в соседнюю комнату, где, раскинувшись на широкой тахте, безмятежно спал сын, укрыла его заголившуюся грудь, тихонько присела рядом. И вновь щемящее чувство горечи разлилось в ее душе, словно она прощалась и с сыном, которого долго уже не увидит, и с его домом, каковой сама вместе с Костей заботливо создавала: клеила обои, красила двери, покупала мебель и ковры. Марта по-прежнему испытывала вину перед сыном за то, что лишила его родного отца. А Олег из всех ее троих мужей оказался не самым худшим, а может быть, единственным, за кого бы стоило держаться.