Когда дверца «Опеля» с грохотом распахнулась, задумавшийся Данила вздрогнул от неожиданности.
— Вот, зацени! — Рита плюхнулась рядом с ним на заднее сиденье, поймала руку, подтянула вверх рукав свитера, обнажая смуглое запястье. — Да не дергайся ты! — сказала строго. — Будем тест-драйв проводить, чтобы понять.
Флакончик был небольшой и незатейливый: прямоугольная форма, черное стекло, черная с позолотой наклейка. До чего же обидно отдавать за такую мелочь большие деньги.
— Сейчас-сейчас, Оборотень, — бормотала Рита, свинчивая с флакончика крышку. — Сейчас ты сам поймешь.
Он не понял. Внюхивался в щедро сбрызнутое парфюмом запястье, морщился от одуряюще резкого, ничего общего со свободой не имеющего запаха, и не понимал, как мог пойти на такую авантюру. Гадость гадостью. Мало того, гадость, которая стоит больше двух сотен баксов…
— Ну как? — спросила Рита, уткнувшись носом в его запястье. — Что скажешь, Оборотень?
Что он скажет? А что сказать, когда она предлагала выбрать вдвоем, а он отказался?! Сам виноват. Что уж теперь…
— Ну, ничего так… наверное. Неожиданно.
— Врешь! — усмехнулась Рита и, оттолкнув его руку, ящеркой юркнула на водительское место. — Сказал бы правду. Это не неожиданно, Оборотень, это резко и не слишком приятно.
Вот тебе номер! Сама же нахваливала ему свободу и драйв, а теперь что получается?
— Подожди, Оборотень. — Рита не дала ему возможности ответить. — Сначала будет ужасно, а потом он раскроется.
— Кто раскроется? — пробормотал Данила, одергивая рукав свитера, чтобы хоть как-то заглушить запах.
— Аромат раскроется. Это же тебе не лосьон после бритья, который зимой и летом одним цветом. Это селектив! Просто подожди, пока он раскроется. Вы подружитесь, я думаю. — Она повернула ключ в замке зажигания, и «Опель» громко чихнул, наполняя салон выхлопными газами.
Они подружатся… Данила втянул ноздрями с детства знакомый и понятный запах машинного масла и старой резины. Ладно, подружатся так подружатся…
«Опель» резво мчался по вечернему городу, и задумавшийся Данила не сразу понял, что Рита везет его вовсе не к общаге.
— Куда мы едем? — вяло поинтересовался он, вглядываясь в проплывающие за окном желтые огни.
— Хочу показать тебя Алекс. — Рита чуть дернула рыжей головой. — Она просила.
— Что я, обезьяна дрессированная, чтобы меня всем показывать? — Даниле вдруг стало неловко, почти так же неловко, как в кабинете Эда, когда он стоял перед Алекс в одних трусах.
Его никто не слушал. Вместо ответа Рита на максимум врубила радиоприемник, и в салон прокрался сначала томный, с хрипотцой, голос известного диджея, а потом и какой-то новомодный хит.