Операция началась с того, что майора Синцова днем срочно вызвали к командиру бригады. У Волошина уже находился к этому времени майор Южин. В этот день в большое польское село, где разместился штаб партизанской бригады, с утра прибыли волошинцы-квартирьеры. А еще через несколько часов к командиру бригады пришел поляк — местный учитель, возмущенный, разгневанный и смущенный.
Он заявил Волошину, что утром в его квартире побывали партизанские квартирьеры, после ухода которых он обнаружил пропажу дорогой семейной реликвии — рубиновой броши, доставшейся в наследство от матери.
Командир бригады заверил поляка, что примет необходимые, самые неотложные меры к тому, чтобы обнаружить виновника и возвратить учителю брошь.
— Уверяю вас, пан учитель, наши партизаны не могли сделать такой подлости, — добавил Волошин, — это сделал кто-то чужой. Цель тут ясна — рассорить нас с польским народом, скомпрометировать советских партизан в глазах местного населения.
Командира бригады и майора Южина Синцов застал в состоянии большого волнения. Волошин нервно ходил по комнате, крупные капли пота катились у него по лицу, он возбужденно размахивал руками. Южин сидел за столом; его лицо было в красных пятнах, под кожей щек ходили желваки, глаза были прищурены и смотрели недобро.
— Поймите! — доказывал Волошин. — Так опозорить нас, советских людей, в глазах поляков. Так опозорить! Хотел бы я знать виновника! Кто посмел это сделать?!
— Виновника мы найдем! Вытащим из-под земли! — сказал Южин. Помолчав, он добавил: — В одном я твердо уверен: наш партизан не мог этого сделать…
— Иначе и быть не может, — сказал Синцов, — а пропажу мы разыщем, чего бы это ни стоило. За этим меня вызывали?
— А что, разве несерьезное дело эта кража у известного в этом селе, уважаемого всеми учителя? Вот и включись в поиски, — сказал Южин.
— Обязательно, товарищи! Дело приняло, если хотите, политическую окраску.
Пропажу мы нашли! Украл брошь местный житель, как оказалось, бывший полицай, который водил наших квартирьеров по домам.
Учитель, которому брошь была нами возвращена, был на седьмом небе. Он подружился в эти дни с чекистами, заходил к ним, рассказывал о довоенной Польше, о жизни «под Гитлером».
Чекисты подолгу с ним беседовали, говорили о Фредерике Шопене, читали сонеты Адама Мицкевича; ссылаясь на поэта, убеждали учителя перейти к активным действиям против фашистских захватчиков.
Южин читал:
Нет, лучше с бурей силы мерить,
Последний миг борьбе отдать,
Чем с отмели глядеть на море
И раны горестно считать!..
— О-о, так это же «Пловец» несравненного, гениального Адама Мицкевича! — восклицал растроганный гость. Он был взволнован и просил майора Южина еще и еще раз прочесть стихотворение.