Нас в трюм посадили. Твиндек. Метров, наверное, тридцать на пятнадцать. Спускаемся и видим: по периметру этого твиндека двуярусные нары из дерева. Возле нар — параши. Просто большие тазы с ручками, и хлорка рядом стоит — посыпай, блядь.
Как только поднялись на борт, нас заставили переодеться. И вот мы вылезли из трюма и ходим по палубе в костюмах, плащ через руку. Красуемся друг перед другом. Разглядываем, кто что приобрёл:
— Ууу, блядь, ты урвал!
Или:
— Да на тебе сидит, как на корове!
Ё-моё.
Глядим за борт — а там серьёзно всё, оказывается. Пловцы с аквалангами ныряют, днище осматривают. Ищут вражеские устройства. Я первый раз в жизни акваланг увидел.
Короче, отправились мы в ночь. Собрались в этом твиндеке, и вдруг является генерал армии. Не запомнил его фамилию. Из политуправления Министерства обороны, как будто.
Выступает перед нами:
— Вы едете в одну из дружественных нам стран. Будете выполнять интернациональный долг.
Мол, чтобы наши братья, матери, жёны, отцы и всё остальное жили в благости. А куда именно едем — так и не сказал.
— Это, — говорит, — вам скоро станет известно.
Ну, пиздец, думаем: в Германию. Никита Сергеевич как раз тогда с Берлином пообещал разобраться. Мол, что это вдруг за херня: в центре ГДР три сектора, и кто-то там ими владеет. Надо, чтобы только немцы были — наши немцы, а не какие-то там.
Потом глядим: на нарах отметки. Наверное, первая партия, которая до нас плыла, сутки отмечала. Сосчитали: двадцать одна зарубка. Ни фига себе, думаем. До Германии столько не плавают.
Пока плыли до Борнхольма, датского этого острова, ещё можно было по палубе походить. Как только Борнхольм прошли, всех загнали в трюмы и расставили офицеров у выходов. Мол, не вылезай ни хера и сиди гадь в этот тазик. Почему-то сразу все захотели гадить. Хотя поначалу ещё ровно шли, качки не было сильной.
Прошли все эти узкости, прошли мимо Англии, стали куда-то к Испании сворачивать, и тогда снова открыли трюм. Обогнули Европу, стали опускаться ниже — куда-то к Островам Зелёного Мыса, вроде. Видели по дороге Канарские острова, на расстоянии.
Только нас выпустили из трюма, стало сильно качать. По борту навесили деревянные уборные — как у некоторых висят ящики цветочные на балконах. Очков четырнадцать, наверное, было. Как качать начало, ты то задницу в это очко, то рожу. Дима у нас такой был — тот вообще только зашёл на судно, только двигатели заработали, только затрясло немножко, и пиздец: до самой Кубы лежал в обмороке. Не ел, не пил почти. Мы думали: всё, не доживёт.
На третьи сутки только нам объявили, что наша цель — Остров Свободы. На третьи сутки, когда мы в открытом море были. Якобы только что вскрыли секретный пакет, а там написано: «Курс на Кубу».