Не могу ни говорить, ни плакать, просто стою, привалившись спиной к стене, на руках у меня спит наш сын, рожденный по контракту. По договору перед государством. Оно должно обеспечить обоих детей. Гюнтер мне ничего не должен, он только донор, и он знает об этом. И я это знаю.
– У меня вылет через тридцать пять минут, – неожиданно мягко говорит Гюнтер. – Что ты хочешь? Денег? Страховку для девочки?
Смотрю на него с непониманием. Вдруг до меня доходит, что держу в руках младенца, закутанного в розовое одеяло. Не говоря уже о том, что с мальчиком из Центра меня никто не выпустил бы. Точнее, не должен был.
– Это не девочка, – охрипшим голосом говорю я. – Это наш сын Отто.
Пока Гюнтер соображает, быстро прохожу в комнату и, положив спящего ребенка на стол, разворачиваю одеяло. Расстегиваю памперс – достаточно для того, чтобы Гюнтер увидел: это мальчик. Брови его отца ползут вверх.
– Что это значит? Кто отдал тебе ребенка? Или ты…
Он меняется в лице.
– Ты что, украла его? Эмма, ты сошла с ума? Ты…
Он качает головой, переводя взгляд с меня на сына.
– На что ты надеялась? Я не понимаю. Ты, такая разумная, такая всегда холодная со своей неженской логикой? Погоди, я, кажется, догадался: на тебя так подействовал виртуальный наркоз, что ты решила удержать меня ребенком? Эмма, у нас ведь даже толком ничего не было!
– Погоди…
Прерываю поток его красноречия, одновременно пеленая моего мальчика. Уверенность потихоньку возвращается ко мне.
– Гюнтер, мало времени. Послушай, прошу. У нас двойня. Девочка осталась в родблоке, я подсунула ее им вместо мальчика. Вместо нашего Отто, понимаешь? Чтоб ей дали иммунолонг.
– Что за черт… Мальчик не привитый? Зачем, Эмма? Девочки живут и без иммунолонга, ты же знаешь. Да, качество жизни…
– Вот именно, качество жизни! – кричу я шепотом. – Сначала вирусы, потом хронический васкулит, и наконец – опухоли и смерть. В лучшем случае она родит одного ребенка и умрет, не дожив до сорока.
– Но ведь все так живут! – горячо возражает Гюнтер. – Неужели ты так ненавидишь меня, так ненавидишь мужчин, что намеренно оставила мальчика без прививки? Мальчик не выживет!
– Выживет. Потому что ты увезешь его отсюда. На Землю.
Гюнтер со всего размаху опускается на стул, жалобно заскрипевший под ним.
– Ты… Ты… Ты понимаешь, что за похищение ребенка, который принадлежит государству, тебя отправят в тюрьму? И меня тоже.
– Гюнтер, я все равно умру лет в тридцать пять. Последние восемь лет мне по крайней мере не надо будет озадачиваться поиском работы.
– У тебя никогда не было проблем с работой, – машинально возражает Гюнтер.