Кстати сказать, мужчины-рабы тут тоже не были обременены одеждой — хорошо, если на них имелись хотя бы набедренные повязки, а то и их не было. Похоже, степень одетости рабов — по сути вещей, одушевленных механизмов — мало кого здесь заботила, не вызывая никаких отрицательных или положительных эмоций, вообще никаких. Кому интересно, стоит автомобиль в чехле или нет? Вот так же никому не интересно, одет раб или нет. Хорошо хоть тут климат такой, что можно прожить без одежды, подумал я.
Для моих спутников жизнь этого города казалась привычной и не вызывала никаких эмоций, только Рила, заметив мой жадный интерес к окружающему, ехидно подмигнула:
— Изображаешь, что никогда такого не видал? Ну-ну… старайся, мой принц.
Мы пересекли город по узким извилистым улицам и через два часа вышли к порту — конечной цели нашего путешествия.
Порт открылся с высокого спуска, мощенного булыжником. Я бывал на море, но разве это были моря? Турция — море? Тогда я — балерина! А вот это было действительно море… Оно сверкало, оно пахло йодом и простиралось до горизонта, широкое, будто небо, на котором, как облачка, были разбросаны белые паруса кораблей.
Их было много, кораблей, так много, что я даже не ожидал — десятки, сотни… казалось, что кораблями заполнено все пространство. Я никогда не видел столько парусов и столько судов, стоящих на рейде и у пирсов. Теперь я точно поверил, что это был один из главных, если не самый главный порт империи.
Вначале меня охватило благоговейное чувство при виде этого чуда, потом — восхищение красотой, на смену которому пришло уныние. Как мне найти Аргану в этом городе? Смогу ли я снять ее с одного из этих кораблей, если ее уже увозят? Возможно, она сейчас сидит в вонючем трюме вон того великолепного фрегата, распустившего свои белоснежные паруса и несущегося по волнам в открытое море, а может, вон на той шхуне, которая идет вдоль побережья в другую сторону, или… да мало ли где она может быть.
Я опомнился, сбросил с себя наваждение и кинулся по улице вниз, следом за повозкой Рагуна, катящейся к порту.
Загар весело громыхал копытами по булыжной мостовой — ему было легко тащить повозку вниз, приходилось даже сдерживать его и подстраховывать, чтобы не скатиться вниз и не снести вход на территорию порта.
Въезд в порт тоже был платным — по три монеты с человека и десять с загара. Покрасневший от лихорадки купец, блестя больными глазами, нецензурно ругался под хихиканье своих шальных дочек, заявивших, что они очень благодарны папе за те новые слова, которые они узнали, и теперь они их обязательно возьмут на вооружение.