При всем этом «Плач» значительно отличается от многочисленных плодов литургической продукции, вызванных событиями крестьянской войны. В отличие от них, не содержащих в себе почти никаких конкретно-исторических фактов и являющихся беспредметно-элегическими излияниями (поэтому мы не использовали их в нашем исследовании), «Плач» насыщен весьма любопытным фактическим материалом, дающим ему право войти в число еврейских исторических источников той поры.
Д. Предпосылки войны и ее «еврейские моменты» по польским и украинским хроникам
Хронисты — современники из польско-магнатского лагеря почти все свое внимание уделяли описанию военных операций, особо оттеняя «зверство» повстанцев и «вероломство» казаков. На выяснении общих причин острой борьбы останавливаются не все, и при этом весьма скупо. Говоря о мотивах восстания, официальный королевский историограф Коховский (Annalium Poloniae climacteres) и современник Грондский (Historia belli cosacopolonici) выдвигают на первый план религиозную вражду, поверхностно увязывая, таким образом, описываемые события с целой цепью явлений внутренней истории Польши всей предшествующей поры и замазывая подлинную социальную и национальную сущность конфликта.
Много внимания уделяется ими одному из элементов блока: выяснению причин возникновения специально казацкого недовольства. Именно здесь, полагают эти хронисты, была основная и решающая причина катастрофы. Весьма влиятельные панские круги полагали, что политикой мелких уступок казачьей старшине можно было предотвратить восстание или найти путь к примирению, после того как восстание разразилось. Отголоски этой концепции не исчезли и позже в польской историографии, отразившись, например, в знаменитой книге К. Шайнохи.
Но и магнатские хроники не могли совсем не заметить второго элемента антимагнатского блока — широкие крестьянские массы и плебейские слои городского населения: уж слишком остро поставлен вопрос о них всем ходом борьбы.
Рассматривая истоки хлопского недовольства, магнатские хронисты особенно заостряют внимание на роли евреев, пособников и соучастников польских магнатов в деле эксплуатации крестьян. Так, Коховский очень обстоятельно рассказывает о тех способах (монополии, аренды и т. д.), которыми евреи «снискали всеобщую ненависть, которую должны были потом искупить смертью» (op. cit., 1, 27). А Грондский поведал, что «селянские повинности возрастали со дня на день большей частью потому, что отдавались в аренду евреям, а те не только придумывали всевозможные доходы к большей обиде крестьян, но и стали судьями над крестьянами» (op. cit., р. 32). Выпячивая на передний план вопрос об евреях-арендаторах, панские хронисты прежде всего преследовали цель отвести от польских магнатов обвинение в том, что они своими методами эксплуатации сделали неизбежным взрыв, потрясший до основания всю польскую государственность. Вместе с тем выпячивание специфически-отрицательных сторон «еврейского засилья» среди арендаторов отражало реальные интересы широких слоев малоземельной и безземельной польской шляхты, которая сама не прочь была завладеть выгодными позициями, занятыми евреями-арендаторами. Так, автор одного вирша