Слава богу, вино делает свое дело: мучительные мысли начинают путаться, возбуждение сменяется усталостью, и я засыпаю. День заканчивается совсем неплохо: мы лежим вместе, обнявшись, не так, как в другие вечера, когда я вырубаюсь рано, а Эрик остается в одиночестве.
Вот только ночью, когда я сплю как убитая, происходит кое-что, чего, в общем-то, и следовало ожидать: в четыре часа мой муж просыпается — последнее время это бывает с ним все чаще — и, не в силах справиться с бессонницей и ревнивыми подозрениями, на цыпочках отправляется искать мой красный мобильник…
Еще три года назад у меня, скорее всего, не могло бы начаться никакого романа с Д., и не потому, что тогда я была добропорядочной женщиной и цельной натурой. И даже не потому, что я тогда семьдесят часов в неделю проводила в тесной конуре офиса, хотя это, конечно, тоже не способствовало адюльтеру. Нет, винить во всем следует одно простое технологическое новшество, позволяющее получать и отправлять короткие текстовые сообщения с мобильного телефона — CMC.
Возможно, вы уже догадались, что я — одна из тех, кто осуществляет непропорционально большую часть межличностных коммуникаций при помощи клавиатуры и собственных пальцев. Эта мания развилась у меня относительно недавно. До этого я ненавидела телефоны, чему немало способствовали несколько лет работы на секретарских должностях. Последняя из них и вовсе приучила меня бояться телефона, как злобного дикого зверька. Вплоть до две тысячи третьего года у меня даже не было мобильника. Самое мое отчетливое воспоминание о событиях 11 сентября — это то, как я, растерянно озираясь, иду по какой-то центральной улице, а вокруг меня масса людей недоуменно таращится на экраны своих неработающих телефонов. Однако, как только телефон у меня появился, я сразу же стала горячей поклонницей прелестной услуги, именуемой в народе «эсэмэской».
Многие уверяют, что все эти и-мейлы, смс и ммс напрочь убили благородное искусство общения. Я не согласна. Наоборот, я считаю, что эпистолярный жанр переживает сейчас свой золотой век. Именно поэтому я крайне редко использую свой мобильный как телефон. Зачем запинаться и мямлить в трубку, если можно набрать тщательно продуманное, остроумное и изысканное послание? Написанным словом я могу убеждать, соблазнять, кокетничать. Слова делают меня желанной.
С самого начала весь наш флирт с Д. происходил в киберпространстве: бешеный обмен и-мейлами и эсэмсэками начинался сразу же, как только мы расставались. При помощи одних и тех же технологий я обсуждала с Эриком список покупок и делилась с ним чем-нибудь приятным или забавным («Только что видела, как Паркер Поузи наблюдает за малышами на детской площадке!., и, кстати, не забудь купить бумажные полотенца») и обменивалась с Д. непристойными обещаниями или посткоитальными признаниями. Я хваталась за телефон сразу же, как только оставалась одна. (Эрик, небось, решил, что мой мочевой пузырь уменьшился раза в два — так часто я стала бегать в туалет.) Мы подписывали свои сообщения смешными и глупыми псевдонимами; разыгрывали сцены комического отчаяния или безудержной сентиментальности; мы назначали свидания и проклинали разлуку. Мы заводили друг друга словами. Мы играли ими. Мы соперничали. На крошечном экране моего телефона то и дело мигал значок принятого сообщения — словно сигнал из далекой галактики. Моя реакция на вибрацию трубки привела бы в восторг академика Павлова: у меня немедленно начинало колотиться сердце и вспыхивали румянцем щеки. И все это делали слова. Его и мои. Заурядную супружескую измену они превращали в захватывающее приключение. Сюжет пошлого сериала — в поэзию. Эти слова я перечитывала и перебирала по ночам, когда не могла уснуть из-за непреодолимого желания выскочить из своей постели и перенестись в его.