Винтовка опиралась на парапет, а рядом Уолли сложил запасные обоймы.
Он лежал в засаде со вчерашнего вечера. Светало, через несколько минут он увидит все поле целиком.
«Давно можно было переправиться через реку, уйти миль на пятьдесят отсюда», — думал он, даже не пытаясь понять, отчего он лежит здесь неподвижно вот уже двадцать часов.
«Ха! Я знал, что Керри придет. Ишь ты, следопыта-ниггера с собой прихватил. Эти образованные так любят бред типа “один на один”».
Хендри ухмыльнулся, вспомнив, как вечером заприметил две маленькие фигуры, выходящие из леса в угасающем свете заката.
«Ублюдок провел ночь вон там, посреди солончака. Зажигал спичку, прикуривал. Что ж, надеюсь, получил удовольствие от своей последней сигареты».
Уолли нетерпеливо вглядывался в предрассветные сумерки.
«Они, наверное, уже идут по влею. Надо их достать, пока снова не зашли за деревья».
Внизу под ним расстилалось поле — бледное, как пятно проказы, на фоне темного леса.
«Сукин сын!»
Внезапно к Хендри вернулась его ненависть.
«Уж на этот раз он не поговорит. На этот раз не будет возможности поднять шум».
Свет становился ярче. Среди жухлой травы уже выделялись силуэты костяных пальм.
— Ха! — воскликнул Хендри.
Вот они, две точки посередине поля, как два муравья. Хендри высунул кончик языка и припал к винтовке.
«Как я этого ждал! Полгода дожидался, не меньше. Вот пристрелю мерзавца и отрежу у него уши».
Он снял предохранитель — какой приятный звук!
«Ниггер впереди, Керри сзади. Надо подождать, пока повернутся. Сначала Керри, а потом уже ниггера».
Хендри поймал их на мушку, от предвкушения задышав так быстро, что пришлось сглотнуть. В горле зацарапало, как от сухого хлеба. Капля дождя упала ему на шею, и он вздрогнул. Посмотрев на небо, он увидел надвигающиеся тучи.
— Черт вас дери, — простонал он и снова взглянул на поле.
Керри и ниггер стояли рядом — одним темным пятном в тусклом свете. Дождь пошел сильнее, и внезапно на Хендри нахлынуло знакомое чувство неполноценности, осознания того, что все вокруг — даже стихия — сговорилось против него. Это ощущение никогда его не оставляло. Бог и весь мир дали ему в отцы пьяницу, вместо дома — убогую развалюху, а мать наградили раком горла. Они отправили его в колонию для несовершеннолетних, уволили его с двух десятков работ, издевались над ним, поднимали на смех, дважды сажали в тюрьму…
Все они — и особенно Брюс Керри — снова хотели взять над ним верх. Не выйдет! Больше никогда!
— Черт подери, — выругался Хендри. — Черт подери всех вас! — И выстрелил в темное пятно, которое держал на мушке.