Леша не отказался. Он подсел к печке и принялся растирать озябшие руки, а Степан Иванович подмигнул хитро-весело и достал из ящика банку маринованных огурцов, батон и бутылку водки.
Потом, когда хмель ударил в голову, заведующий складом разоткровенничался.
— Ты мне как сын, Лешка! Ей богу, как сын! Уважаю я тебя. — Степан Иванович хлопал парня по плечу и пьяненько улыбался. — Хоть ты и «зэк» бывший и отбыл свое, а все равно уважаю. Кто другой, может, тебе и руку дать брезгует, а я тебе друг. Друг Молоков тебе, понял?!
Из дальнейших объяснений выяснилось, что завскладом уважает также и Лешиного товарища Ертая Мырзахметова, складского рабочего, поступившего на базу в конце лета после освобождения из заключения.
— Чуть чего, ты ко мне прямо с Ертайкой заходи. Всегда рад буду встретить. Выпьем. А можно и в ресторанчик. Ты как насчет ресторанчика, не против? — угодливо Приговаривал Молоков, не спуская с гостя хмельных масляных глаз.
После этого разговора Леша, а с ним и Ертай стали все чаще и чаще наведываться на склад. Здесь их всегда ждало неизменное гостеприимство. Едва завидев парней, Степан Иванович бросал любую работу, какой бы срочной она ни была, и на столе появлялась неизменная бутылка «московской». Хватив по стакану водки, парни хрустели огурцами, млели возле дышащей жаром печки. В эти минуты каждого тянуло на откровенность.
— А ты слышал, Ертай, Лешка-то наш жениться задумал. Как это тебе нравится — жениться? Вот сукин кот, куда хватил — жениться! — пьяненько шутил Степан Иванович. Ертай смущенно улыбался, не понимая, хвалить или хаять Лешку собирается хлебосольный хозяин за его отчаянное увлечение крановщицей с контейнерной площадки. Но Степан Иванович не скрывал своего отношения к предполагаемому союзу.
— И на кой дьявол она тебе понадобилась, эта Нинка, — говорил он. Парень ты молодой, видный… гулять бы тебе да гулять. А то — жена, дети. Тьфу! Пропадешь ни за грош!
— Чего это я пропаду, Степан Иванович? — недоумевал Лешка. — Девка она хорошая, работящая. А чего мне еще надо? Сами понимаете, живу в общежитии, то дружок, то товарищ. Сегодня пьян, завтра — с похмелья. Кончать с этим пора. Надоело все.
— Надоело, надоело… Несешь какую-то ахинею. Протрезвеешь — сам испугаешься, — не унимался Степан Иванович. — Денег не хватает, так и скажи. При наших-то возможностях тут на базе озолотиться можно…
— Озолотиться?
Степан Иванович будто не расслышал вопроса, говорил уже о другом. Теперь он распространялся о своем уважении к наукам, к ученым людям вообще и восхищался Ертаем, заканчивающим весной вечернюю школу. Польщенный Ертай делился своими планами об институте и сетовал на пропавшие по-глупому годы. Степан Иванович сокрушенно качал головой, убирал с ящика стаканы и куски хлеба.