— Играешь-то, брат, пока не очень. Спешишь. А тут думать надо…
Вплотную подошел к подростку, положил на его хрупкое плечо руку.
— По дому, поди, соскучился? А?
— Нет у меня дома! И никого нету! — взъерошился парнишка.
— Ну что ж, тогда иди.
— В штрафной, что ли? — покосился мальчуган.
— Зачем же? В общежитие. Иди, отдыхай.
Парнишка стремглав выбежал из кабинета.
«Как найти дорогу вот к такому? Как счистить с его души уже успевшую накопиться плесень? А может быть, ты не за свое дело взялся, Ислам? Учился, хотел стать журналистом. Ну и продолжал бы работать в газете…»
Новый день заглядывал в окна, а начальник колонии все думал, искал пути-дорожки к сердцу трудного подростка. Оно было словно наглухо закрытая дверь.
В колонии Генку Кулакова звали Жмотом или Кулаком. Клички пристали к нему. Генка не обижался: он действительно был скуп и ленив. До колонии жил в детдоме. Часто убегал из него, снова попадал в сомнительные компании, участвовал в кражах. Последний раз, убежав из детдома, работал в колхозе на сборе яблок. И это ему надоело. Украл велосипед, и вот результат: оказался в колонии…
После столь бурной встречи с начальником колонии Генка недоумевал: «Почему не наказали?» Думал о Генке и Саттаров. Беседовал с воспитателями, производственниками, вновь и вновь просматривал их дневники. Он, Точно врач, старался установить диагноз и назначить эффективное средство лечения.
«Генка стремится к полной свободе действий, — размышлял Саттаров. Конечно, можно заставить его подчиниться. Но какова от этого польза? Мальчишка будет выполнять поручения из-за боязни быть наказанным».
Вскоре на имя Саттарова пришло письмо. В нем говорилось, что Геннадий Кулаков в детский дом был отдан в 1961 году, а фамилия его приемных родителей Федоровы. «Очень хорошо!» — подумал Саттаров. Генкина история начинала проясняться.
Ответное письмо на имя Федоровых Саттаров сел писать вечером, когда в колонии установилась тишина. На бумагу легли ровные строчки: «Уважаемые родители! Мы благодарны вам…» Саттаров потер виски: «Чем же порадовать Генкиных родителей?»
Раздумья прервал влетевший в кабинет воспитанник Борис Бутенко.
— Ислам Гаффарович! Опять Кулаков в карты затеял…
— Хорошо, разберись.
«Генка, Генка, что же делать с тобой? Опять организовал, опять затеял. А что если?..» Ислам Гаффарович отложил начатое письмо. «А что если, как говорил Макаренко, соединить огромное доверие с огромным требованием».
…В свое назначение командиром отряда Генка поверил не сразу. Подойдя к знакомой двери кабинета начальника колонии, почувствовал, как часто-часто забилось сердце.