— В отряде — будущие столяры, — сказал Ислам Гаффарович, — там нужна командирская воля. Мы вот здесь посоветовались и решили тебя назначить…
За новое дело Генка взялся горячо, ребята его слушались. Сам он работал наравне с другими, старался в грязь лицом не ударить. Однако с учебой у Генки не клеилось.
Как-то колонию посетили заслуженные люди. Были среди них и Герои Советского Союза. Ребята плотным кольцом окружили гостей, посыпались вопросы.
— Да… Это люди! — восхитился Генка, зайдя после этой встречи в кабинет Саттарова. Ислам Гаффарович заметил, как у парнишки заблестели глаза.
— Чтобы стать таким, надо много учиться, — сказал Саттаров, делая строгое лицо. — А ты вот, брат, в хвосте плетешься. Командовать умеешь, а с арифметикой не в ладах.
Генка нахмурился:
— Зря вы, Ислам Гаффарович, не в любимчиках Кулаков, вот и придираются…
— Ну? Вот это новость! Хорошо, Геннадий, я поговорю с учителями. Да, вот что еще, — остановил Генку начальник колонии, помоги, брат, размножить нам песни для хорового кружка.
— Пожалуйста! — решительно ответил Генка.
Когда все собрались у большого стола, Саттаров положил на стол чистую бумагу. Николай Гладышев стал диктовать. Саттаров писал наравне со всеми. Поставив точку, он положил свой листок в общую стопу, затем передал ее Кулакову и попросил его проверить.
Генкины щеки зарделись, когда он увидел, что его запись сделана хуже других. Дождавшись, когда ребята ушли из класса, Генка достал из кармана свой измятый листок и, не глядя на подполковника, спросил:
— Ислам Гаффарович, а на дополнительные уроки можно?..
— Конечно! От них лишь одна польза. Да и меня не забывай, сообщай о своих успехах. Я сам в твоем дневнике расписываться буду.
Поначалу шефство начальника колонии тяготило Генку. Но потом он привык, стал заходить к нему чаще. Иногда они, как равный с равным, спорили, играли в шахматы. Это льстило Генке: как-никак, начальник — шахматист первого разряда!
Генка в последнее время здорово изменился. Взгляд у него стал открытым, доверчивым.
«Оказывается, ты даже очень симпатичный, рыжий чертенок», — с улыбкой подумал однажды о нем Саттаров, когда Генка сидел перед ним, раздумывая над очередной шахматной партией.
Но вот опять случилось ЧП: Генка подрался, нанес побои мальчишке. Виновник предстал перед собранием. Кулаков стоял, опустив голову, щеки его румянились.
— Гнать его с командирства! — неслись из зала голоса.
«Значит, ставка на доверие проиграна», — думал Саттаров, сидя в президиуме.
— Не виноват Генка. Зря вы его!.. Это выкрикнул худенький мальчишка, Леха Воробейчик. Он даже растерялся, почувствовав, что стал центром внимания.