— Ш-шел бы ты отсюда, вьюнош-ш… Ш-шел бы подобру-поздорову! На греш-шное дело собрался, не на бож-жье. Нагреш-шил уж-же по неразумию, и ещ-ще нагреш-шиш-шь, коли меня не послуш-шаешь…
Сережка рискнул открыть один глаз, потом другой. Никого, кроме этой змеи, поблизости нет. Шипящий, но вполне человеческий голос принадлежал ей!
Понятно, ведь предупреждал же басовитый: «Какое бы живое существо ни появилось на тропе — змея, крыса, лягушка, паук или еще что-нибудь — и что бы они тебе ни говорили человечьими голосами — убивай всех без жалости. Все это она же — колдунья…»
Легко сказать «убивай без жалости», когда гадина с горящими глазами и ядовитыми зубами всего в полуметре от тебя! Тут уж, кто раньше успеет… Почему, интересно, она сразу не напала, а взялась разговаривать?
— Слуш-шай меня, не ходи дальш-ше, — тон у ведьмы-гадюки был довольно миролюбивый. — И отцу, и друзьям скаж-жи, чтоб не ш-шли сюда. Сокровищ-щ не найдете, а беду обретете…
Сережка осторожно сделал шаг назад. Змеища прыгать не стала. Сережка еще попятился — ничего не случилось. Ну да, она же приставлена сокровища сторожить! Ее главная задача — не пропустить никого в овраг. Конечно, когда она была птицей, то могла бы созвать ворон, и они бы Сережку заклевали. Но сейчас у нее прежней силы нет — не набрала еще. Может, у нее и яда-то нет! Вот она и решила по-хорошему договориться. Напугать Сережку одним своим видом, пошипеть на него… Он, дурак, побежит в лагерь убеждать отца и остальных, чтоб не ходили. Он струсит, а она за то время, что он бегать туда-сюда будет, опять наберет колдовскую силу и встретит папу и его друзей во всеоружии…
Проверять все же на собственной шкуре, остался ли у ведьмы-змеи яд, Сережке не хотелось. Пока он все еще стоял слишком близко от гадины. Нет, надо чуток отодвинуться, чтоб не достала! Сережка, поглядывая на змею, отошел еще на метр, а потом внезапно резко вскинул арбалет — вж-жить! Попал! Стрела пронзила змеиное тело и прямо-таки пришпилила ее к тропе. Ишь, завертелась, заерзала!
— Не нравится?! — злорадно завопил Сережка, заряжая арбалет новой стрелой. — Шипи-шипи, гадина ползучая, недолго тебе осталось!
— Греш-шиш-шь! Греш-шиш-шь, вьюнош-ш… — шипела пригвожденная к земле змея. — Душ-шу губиш-шь…
Но Сережка, подскочив поближе, пустил вторую стрелу уже почти в упор. Он целился в голову, но чуть-чуть промахнулся.
— Пропадеш-шь… — прошипела змея.
— Сама ты пропадешь, ведьма! — рассвирепел Сережка и выхватил из-за пояса саперную лопатку, размахнулся и наотмашь, будто топором, рубанул по змеиной голове…