— Сейчас позвоню ему и приглашу пообедать завтра вместе, — решила Франческа, в которой впервые за пару месяцев пробудилась робкая надежда. — Эйвери, ты волшебница и гений. Папе чертовски повезло найти тебя.
— Не больше, чем мне повезло найти его. Он хороший человек, особенно теперь, когда бросил коллекционировать подружек. — Эйвери познакомилась с некоторыми девушками Генри, и почти все они пришлись ей по душе, хоть и казались странными. Выяснилось, что до нее, Эйвери, никто из женщин Генри практичностью не отличался. К матери Франчески она даже привязалась. Талия была настолько невероятна и оригинальна, что соскучиться с ней никто бы не смог, как и остаться к ней равнодушным. Но и неловкость Франчески была понятна Эйвери. Даже она признавала, что нелегко иметь такую мать, как Талия, особенно ребенку, мечтающему о самой обычной матери, такой, как у всех. Быть «как все» Талия не собиралась. И Генри предпочитал раскованность и оригинальность. Рядом с родителями, напрочь отметающими условности, Франческа не могла не вырасти сдержанной и скромной. Меньше всего ей хотелось быть похожей на родителей, и она стала совсем другой, напоминала скорее мачеху, чем родных. Эйвери тоже понимала, насколько причудливую пару составляли Генри и Талия. Удивительно, как настолько разные люди сумели продержаться в браке целых семь лет. Единственным достойным результатом этого союза стала дочь, а теперь, когда она была уже взрослой, Генри и Талия поддерживали исключительно дружеские отношения. Но Эйвери нравилась Талии. Ее любили и уважали все, она умела расположить к себе окружающих дружелюбием, умом и непринужденными манерами. Сообразительная, цельная, невзыскательная, она производила впечатление естественности и реальности. Этими достоинствами мать Франчески не обладала.
— Кажется, ты разом решила все мои проблемы, — со вздохом облегчения призналась Франческа.
— Пока еще нет. Сначала мне надо созвониться с агентом твоего отца, а тебе — поговорить с отцом насчет галереи. Но думаю, начало уже положено, — подбодрила падчерицу Эйвери, искренне надеясь, что для нее все сложится удачно. Франческу она очень любила, видела ее достоинства и считала, что своим трудолюбием она давно заслужила награду. Эйвери было больно думать о том, что из-за разрыва с Тоддом Франческа рискует потерять все сразу.
— Я знала: ты непременно что-нибудь да придумаешь, — радостно продолжала Франческа, в душе которой впервые за несколько месяцев пробудилась надежда. — А я понятия не имела, как мне быть. И уже была готова признать, что решения нет.