Никаких штанов в праздники мне не принесли. К врачу меня не вызывали. Обещанный винегрет жду до сих пор.
Полгода спустя мы свиделись снова.
На этот раз ее вызвали в связи с приступом эпилепсии, случившимся с одним из заключенных.
До прихода врача мы всей камерой, как могли, старались облегчить бедняге страдания: просунули ему между зубов черенок деревянной ложки, чтобы не поранился и не откусил себе язык в конвульсиях, как это часто случается, подложили под голову мягкое, оберегая от ударов о цементный пол… Словом, пытались всячески помочь ему.
Когда припадок наконец иссяк и больной пришел в себя, понемногу затих и успокоился, в камеру явилась и долгожданная медицина.
Благоухая, как цветущий дендрарий, моя любовь одарила всех нас очаровательной улыбкой.
— Ну, что у вас тут произошло, мальчики? — бодрым, как на физзарядке, голосом спросила она.
Ей объяснили. Подойдя к больному, она заговорила с ним… Взяв его руку, пощупала пульс… Решив, что следует проверить температуру, поставила под мышку градусник… Все проделывалось не спеша, с сознанием собственной неотразимости.
Способность этой красивой женщины нравиться самой себе и получать от этого удовольствие — восхищала!
Я сидел на топчане, тихонько шептал какие-то стихи и откровенно любовался ею.
Она услышала, повернулась ко мне:
— Стишки читаешь, поэт?.. Ну-ка, ну-ка, чего там ты бубнишь, повтори.
— Вам как, доктор, читать — с выражением?
— Читай с выражением, — разрешила она.
Со всей задушевностью, на какую только способен, я начал:
Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя смотрел и думал: ты моя, —
Ты знаешь, милая, желал ли славы я…
В этом месте, на всякий случай, я сделал паузу, давая ей возможность прервать меня, прекратить мою трепотню… Но она молчала. Ждала…
Я продолжал:
Ты знаешь: удален от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальному упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?
А я стесненное молчание хранил…
И я замолчал…
— Ну, ну, что остановился? Читай дальше, — нетерпеливо потребовала она. — Ты, что ли, это сочинил?
— Да. Вместе с Александром Сергеевичем Пушкиным.
— А!.. Ну читай, читай, я слушаю.
— В следующий раз, доктор! Обещаю к майскому обходу сочинить стихи и посвятить вам лично.
— А не забудешь, поэт?
— Я не забуду. Не забудьте прийти вы, доктор.