Ах, да. И счастливый конец.
Чуть позже дочь Ирины Владимировны очень удачно вышла замуж. Ира ушла на пенсию и стала лучшей в мире бабушкой. Хотя и курящей. И матерящейся. Говорили, что зять её оказался очень властным, деспотичным, но беспредельно добрым и бесконечно любящим свою семью. Ира ему в рот смотрела и из его рук ела. А если начинала скандалить, он её щекотал и подкуривал для неё сигарету. И она таяла. Потому что даже много чего повидавшие и сделавшие мужественные женщины хотят, чтобы кто-то, наконец, о них самих позаботился.
Когда я трудилась, а не ландыши в лесу с утра до ночи собирала, пока сезон лисичек не наступил, работала я – недолго – под началом толстого-претолстого заведующего. Очень толстого. Нереально толстого. До операционного стола еле руки дотягивал. Зато у него инструмент никогда не падал. Операционный. Мужской инструмент у него давно уже не поднимался. Жена ушла, прихватив сынишку. Он в её любовника из ружья стрелять ходил. Но любовник быстро бегал, потому что был нормостеником в самом расцвете физической формы. В общем, никакой личной жизни не стало. Даже медсёстры и проститутки не спасали. Потому что брюхо было – жуть. До колена реально.
Он – назовем его Вася – был пухлым мальчиком с самого раннего детства. У него была заботливая мамочка еврейских кровей (не антисемитизм – простая констатация) и непростой личной судьбы. В смысле – всю себя отдала детям. Двум сыновьям-погодкам от папы, растворившегося в неведомых далях. У мамы, в свою очередь, тоже была мама. И тоже еврейских кровей. И папа у мамы Васи был. Очень неплохо комиссаривший на хлеб их насущный с икрой, актуальной и для себя, и для дочери, и для внуков. Мама и мама мамы, пока папа-дедушка был слишком занят, сделали из сыно-внуков двух таких поросят. Поросята росли, росли и превратились в хряков.
Вася закончил мед, и дальше всё у него было кучеряво со всякими тогдашними спецклинординатурами и странами Африки, освобождёнными от французских захватчиков. В общем, и деньги были и квартиро-машины. И мама. Мама, кстати, ему даже на работу судки носила. Жуть. Хотя он по ночам из ресторанов заказывал. Ну и больничной кухней не брезговал. Ведро овсянки мог, к примеру, за один присест слопать, если на диете сидел. И изюма два кило.
Жил он уже практически в больнице, потому что очень жадный был. Клиентов громадьё. И если у кого из поступивших хоть мало-мальские бабки, или хоть курица там дохлая, или бутылка-конфеты – Вася всё на себя брал. Вот такой был хороший человек. Даже чужих клиентов уводил. Ты всю беременность мудохаешься, чуть не на руках носишь, а он – раз! – деньги чует и мухой к начмеду, мол, сложный случай, только заведующему под силу. И сидит в родзале, шутки шутит. А бабы и довольны. Шутки шутит и сидит при них неотлучно, – значит, доктор хороший, чего ж ещё?