Дама рожала вполне прилично. Поскольку между теми двумя «блатными» и третьей «дежурной» разрываться приходилось, в основном мне в одиночку (плюс, конечно, акушерки), то ни сна, ни коньяка ни в одном глазу не осталось. Я носилась от одной к другой (и к третьей), сжимая в иссохшей мозолистой руке стетоскоп, тёрла поясницы, гладила животы, рассказывала анекдоты, называла «детками» и вообще была похожа на зайца, в которого впихнули в два раза больше дюраселов и энерджайзеров, чем нормами техники безопасности положено.
Когда у первых двух наступил потужной период (с интервалом в полчаса) – начмед и заведующий, конечно же, материализовались в родзале. И, поочерёдно облокотившись на соседнюю рахмановку, тщательно позёвывая, отнаблюдали весь процесс. Дамы, к их чести, рожали нормально, бодро и держались паиньками и пусиками. Прибывший неонатолог, протерев сонные глаза, осмотрел новоявленных младенчиков и, найдя их стопроцентно здоровыми, оставил при мамашах и отправился восвояси. По восвоясям отправились также начмед и заведующий, поручив послеродовые два часа своих дам моим неусыпным заботам.
– А там что? – спросила меня начмед, тыкнув в предродовую, где бродила моя «ничейная».
– Поступила в первом периоде. Заведующий в курсе, – злобно отрапортовала я, подозревая, что начмед и эту отберёт, раз уж всё равно в родильном доме ночевать.
– Всё нормально? – лениво протянула начмед.
– Ага! – бодро и радостно брякнула я, чуя, что начмеда харит и, видимо, сумма от предыдущей её вполне на сегодня удовлетворила.
– Ну, занимайся. Я спать пошла. Если что, буди меня или заведующего.
– Непременно! – пионерски заверила я.
И моя «ничейная» родила нормально, потому что уж если ночь спокойная, то она спокойная.
Окрылённая благополучным исходом и подстёгиваемая жаждой обогащения, я спустилась в приёмный, выдала новоявленному папаше халат, бахилы, маску и шапочку, провела его в родзал, чтобы он почеломкался с женой и налобызался с долгожданным дитятей. Из всех струилось счастье. Включая меня. В моём воображении сияла вожделенная пара сапог, купленных на собственные средства, и даже, пожалуй, какая-нибудь мелочь для узурпатора, с которым я живу в узаконенной проституции, пусть он уже тоже будет счастлив.
– Доктор!.. – говорили они, сдерживая рыдания. – Доктор!.. Доктор!.. Татьянюрьна!.. Мы вас не забудем!.. Да мы… Да вам!.. Обязательно!..
Под утро привезли что-то ургентное, и мы с заведующим унеслись в операционную. К полудню следующего дня я была так измотана, что уже забыла о золотых горах и тупо ушла домой.