Не успел он допить первую кружку пива, как к его столику подошел инвалид на костылях и с ходу спросил:
- Не с Калининского, командир?
- Как угадал? - удивился Володька.
- Угадать немудрено. По лицу видно, что распутицу прихватил.
И пошел разговор... Воевал инвалид под самым Ржевом и рассказывал такое, что было, пожалуй, пострашнее Володькиной войны, так как нейтралка местами в городе была не более пятидесяти метров и каждую ночь либо наши, либо немцы делали вылазки, и почти всегда доходило до рукопашной... А что может быть страшней боев лицом к лицу, когда идет в ход что попало - и штык, и кинжал, и лопата порой.
Потом еще кто-нибудь к столику пристраивался и тоже о войне. Так до обеда пролетало время незаметно, и был Володька среди людей своих в доску, тоже хвативших лиха.
Появлялся в кафе-автомате и Егорыч, и тогда с ним текли беседы. Однажды к их столику подошел мужчина с перевязанной рукой. Егорыч, конечно, сразу спросил:
- На каком фронте трахнуло?
- Ни на каком, - весело ответил мужчина. - Не рана у меня - травма. Бюллетеню сейчас. С начала войны к пивку не прикасался, некогда в очередях-то стоять. А сегодня схитрил, за инвалида через пять человек прошел, дорвался до пивка...
И вправду дорвался. Принесенные три кружки выпил почти разом, не прерываясь на разговоры, только подмаргивал им после каждой. Лицо у него было землистое, с проваленными щеками - будто с передовой. Выпив и отдышавшись, он утер вспотевший лоб платком.
- Вот теперь и поговорить можно...
- Теперь можно, - подтвердил Егорыч.
- Вы, фронтовики, небось думаете, что в тылу малина?
- Малина, может, и не малина, но с фронтом не равняй. Что ни говори, в своей постели спишь да с бабой, если она у тебя имеется, - сказал Егорыч.
- Имеется, - усмехнулся мужчина. - Только хошь смейся, хошь нет, а я до нее цельную зиму не дотрагивался. Так прижмешься иногда для согреву, а другого тебе от нее и не надо. Вот так.
- Ты хоть прижмешься, а бойцу в окопе только костлявую обнять можно, а от нее и тепла нет, - заметил Егорыч.
- Знаю. Я ж финскую попробовал. А все равно в середине зимы заявление в завком грохнул - снимайте с меня бронь к чертовой матери и на фронт, - он допил пиво. - Конечно, есть, которые устроились, а нашему брату, рабочему, достается. Рабочий день сами знаете какой. Жратвы не хватает. Зимой на заводе холодина, дома тоже зуб на зуб не попадает. Кипяточку попьешь, зажуешь чем-нибудь и еле-еле до кровати дотягиваешь...
- С передовой все же не равняй, - опять заметил Егорыч.
- Я не равняю... Но перед боем хоть покормят досыта, стопочку дадут и была не была.