Христос принес нам счастья свет!
Когда б остался мертвым Он,
Мир был бы в скверну погружен.
Он преградил дорогу злу,
За то поем Ему хвалу!
Аллилуйя!
Все подались вперед, чтобы бросить последний взгляд на покойную. Гебре потом говорил, что сестра Мэри сияла, лицо ее дышало умиротворением, земные мучения для нее закончились. Алмаз настаивала, что, когда крышку сдвинули, запахло сиренью.
Гхошу сестра Мэри, казалось, говорила: не теряй зря времени. Не носись попусту со своей неразделенной любовью. Оставьте земли свои ради меня.
Хема, стоя у гроба, молча поклялась сестре Мэри, что не оставит нас, как будто мы ее родные дети.
Кули на веревках опустили гроб в могилу. Высокий по эфиопской традиции возложил тяжелые камни на крышку, чтобы гиены не добрались до тела.
Двое мужчин закидали могилу землей, и погребение завершилось. Рыданиям конца-края не было видно.
Шиву и меня, для кого все было в новинку, причитания напугали. Мы открыли глаза и принялись всматриваться в этот мир, уже оказавшийся несовершенным.
Глава четвертая. Слово искупителя
Наутро после похорон Гхош поднялся рано. Для разнообразия его первая мысль при пробуждении была не о Хеме, а о Стоуне. Приведя себя в порядок, Гхош отправился на квартиру к Стоуну, но никаких признаков его возвращения не обнаружил. Расстроенный, он явился в кабинет к матушке. В ответ на ее вопрошающий взгляд Гхош отрицательно покачал головой.
Ему не терпелось осмотреть прооперированного. Это чувство поразило его. Наверное, Стоуна, опытного хирурга, такое предвкушение первого осмотра навещало регулярно.
– Еще пристрастишься, пожалуй, – пробормотал он, ни к кому не обращаясь.
Полковник Мебрату сидел на краешке кровати, брат помогал ему одеться.
– Доктор Гхош! – воскликнул Мебрату с улыбкой человека, у которого нет на свете никаких забот. Хотя явно побаливало. – Докладываю о своем состоянии здоровья. Вчера ночью отошли газы, сегодня появился стул. Завтра из меня пойдет золото!
Он явно привык очаровывать окружающих и прямо-таки лучился обаянием. Для человека, которому меньше суток назад сделали операцию, он выглядел замечательно. Рана была чистая, без осложнений.
– Доктор, – продолжал полковник, – я должен вернуться в свою часть в Гондар сегодня. Не могу долго отсутствовать. Понимаю, это слишком скоро, но у меня нет выбора. Если я не явлю свой лик, подозрения усугубятся. Вы же не для того спасли мне жизнь, чтобы меня повесили? Внутривенные вливания мне могут сделать дома, все, что вы скажете.
Гхош открыл было рот для протеста, но понял, что не вправе настаивать.