Но не успел я это подумать, как двигатель неистово, мстительно взревел и мотоцикл рванул вперед, обдав нас гравием и едва не сбросив седока. Тот вцепился в руль изо всех сил.
И только сейчас увидел, что впереди. Чтобы успеть повернуть до гребня, у солдата оставалось несколько секунд. Есть известная всем мотоциклистам аксиома: надо всегда смотреть в том направлении, куда хочешь ехать, а не в том, куда тебе путь заказан. А он, я уверен, уставился на приближающийся обрыв.
«БМВ» ревел, набирая скорость. Переднее колесо ударилось о бетонный бордюр, заднее взмыло в воздух. Сам мотоцикл не перекувырнулся, мотор был слишком тяжел. Зато седок с криком перелетел через руль и покатился вниз по склону, пока не врезался в дерево. Послышался звук удара и что-то, похожее на громкий выдох, словно весь воздух разом покинул легкие. Солдата отбросило в сторону и протащило еще футов десять.
«БМВ», сбросив седока, рухнул на бок, заднее колесо продолжало вращаться.
Я первым оказался возле солдата. Мне хотелось, чтобы с ним стряслось несчастье, но когда оно взаправду стряслось, я испугался. Как ни удивительно, солдат находился в сознании. Он лежал на спине, кровь заливала его лицо, сочилась из носа и разбитого рта. Ничего от военного в нем не осталось, передо мной был ребенок, наказанный за жадность.
При взгляде на неестественно подвернутую под тело ногу меня затошнило. Он схватился за живот, застонал.
Казалось, больше всего ему досаждает живот, не лицо и не нога.
– Умоляю, – простонал он, задыхаясь и скребя себе грудь. Его глаза нашли меня. – Умоляю. Убери это.
На мгновение я забыл, что он сделал Земую, Розине и Генет и как он расправился бы с Гхошем. Я видел только страдания, и мне стало его жалко.
Я оглянулся на подоспевшую Розину, губа у нее распухла, переднего зуба не хватало.
– Умоляю, – повторил он, держась за грудь. – Вытащи это. Во имя святого Гавриила, вытащи.
Он все возил руками по животу, и теперь я видел почему. Рукоятка револьвера вонзилась ему в тело – почти целиком ушла под ребра с левой стороны.
– Гляди-ка, – взвизгнула Розина, – за пушку хватается!
– Нет, – неслышно произнес я. – Ручкой ему раздробило ребра. – И громко: – Держись. Я его сейчас вытащу.
Я ухватился обеими руками за револьвер и что есть силы дернул. Солдат вскрикнул. Револьвер не двинулся с места.
Я переменил руки и снова потянул.
Выстрел я услышал потом. Сперва меня словно мул копытом ударил.
Револьвер сам прыгнул мне в руку.
Запахло горелой материей и порохом. Я увидел красную яму у солдата в животе. Жизнь уходила у него из глаз с той же легкостью, с какой капля росы скатывается с лепестка розы.