В машине немилосердно трясет. Инженеры пытались придать ее ровный ход, дабы как следует целиться в движении, но тщетно. Через двадцать верст кажется, что желудок поменялся местом с кишками и превратился в студень, а ливер непременно жаждет выпрыгнуть наружу.
Бетлинг остановился на секунду, мысленно возвращаясь в красочно описанный им уют танковой башни, и продолжил.
– Когда закрыты люки, а обзор остается лишь через смотровые щели и перископы, из-под брони практически ни черта не видно. Добавьте дым, столбы пыли и непременно оседающую на оптике грязь. Потому в бою приходится изредка высовываться из машины и осматриваться. Учтите: танк обычно впереди и собирает на себя шквал снарядов, пуль и осколков. Но это мелочи по сравнению с временем, когда приходится стрелять. Для опыта зайдите, прошу прощения, в тесный нужник и пальните из револьвера в оконце. Держу пари, господа, вас изрядно оглушит, после чего вы замечательно представите выстрел из пушки, тем паче башня танка куда теснее нужника.
Слушатели академии смотрели на танкиста с недоумением. В таких условиях не может воевать никто! Только барон грустно улыбался и иногда кивал. Капитан несколько сгущает краски, но, в целом, все верно.
– Стреляная гильза и пороховые газы из ствола не просто мерзко пахнут – они изрядно ядовиты. Три-четыре выстрела подряд, и запросто можно потерять сознание. Потому верхний люк остается приоткрытым, гильзу сразу хватаем – и долой, а казенник тут же забивается следующим снарядом. Согласен, через люк может влететь осколок, а если на броню вскочит вражий пехотинец – пиши пропало. Однако тут мы имеем дело с вероятностью, потеря чувств от отравления гарантирована наверняка, хотя башнеры – не кисейные барышни. При стрельбе из пулемета немногим легче. У вас вопрос, ваше высокоблагородие? Так точно, в бою мы глухие и переговариваться с водителем не можем. Пробовали трубы по корабельному примеру – тщетно. Лампочная сигнализация установлена перед глазами водителя, дабы показывать ему поворот влево или вправо. Она также не спасает. Лампы часто лопаются в тряске, да и водитель в горячке битвы не обращает на них внимания. Поэтому мы обходимся толчками. В плечо – поворот в соответственную сторону, в спину – вперед, в затылок – стоп. Иногда руками, но чаще сапогом, руки заняты пулеметом или пушкой.
Понятно, что битва занимает малую часть времени жизни танка. К тому же его хватает на один-два боя, редко на три. Но не надо думать, что в перерыве между ними командир взвода или роты, который одновременно и командир экипажа, может раскинуть картишки. Механиков-ремонтников удручающе мало, поэтому главная часть работы ложится на механика-водителя, который просто не может управиться в одиночку. Даже такая обыденная операция, как замена гусениц, кои больше сотни верст не выхаживают, требует подъема опорных катков с каждой стороны. Ничего, за сорок минут навострились их менять. То же, если гусеница соскочила. Вдобавок командир взвода проверяет состояние машин у двух подчиненных экипажей, ротный, соответственно, у всей роты. В Корее танки Б-2 оказались понадежнее, а в Китае на первых пулеметных бронеходах большинство потерь среди танкистов случилось из-за неисправностей и остановок средь японских позиций. Чем лучше машина досмотрена, тем меньше шансов, что она заупрямится в неподходящее время. Провозившись с ними день, я обычно приходил на квартиру, денщик наливал мне бадью теплой воды. После часа отмокания, вымывшись с мылом и вытеревшись насухо, неизменно пахнешь соляром, маслом и выхлопом, что ни делай. И в чистом мундире благоухаешь, как не смачивайся одеколоном. У дам появиться некомильфо.